Так что же делать с этим инженером-хирургом? Может, действительно попробовать? А вдруг получится? Вдруг все и вправду будет так, как он говорит? Я пытался представить это. Перемещение во времени… Нет, не само перемещение, а, скорее, те, другие времена. Снова побывать в них? Хм…
Интересно было бы снова оказаться там. Я стал вспоминать. Каждое время определяло себя чем-то. Они были разные: года, какие-то периоды жизни. Что определяет время? Конечно, события. Но не только, нет, не только…
Я помнил оттенки и ощущения разных времен, каким я был тогда. Звуки и краски. Разные желания владели мной, разные чувства. Я вспоминал, представляя себя в тех временах. Года проходили передо мной, я был в каждом из них, в любом. Словно фотографии перебирая в руках, я смотрел на годы, но бывая там, ощущая их вновь, ощущая себя. Оттенки каждого времени, звуки и краски. Я слушал себя, смотрел вокруг. Тени ушедших времен витали в воздухе, кружили передо мной разноцветным хороводом. Я смотрел. Я слушал. Погружался в них…
Тишина. Ночь. Я открыл глаза. Было темно. Оказывается, я не заметил, как уснул. Ночь за окном. Я сидел, глядя во тьму. Потом встал и включил свет. «Что ж, – подумал я, – значит, стоит проверить утверждение инженера-хирурга».
И, собственно, почему бы и нет? Чем, в сущности, это отличается от того моста? Возможно, только тем, что, шагнув вперед, я полечу вверх или вниз. Да, я улыбался – это было похоже: либо вверх, либо вниз.
Я стоял, глядя перед собой. «И, в сущности, какая разница? – подумал я. – Мне уже все равно».
На следующий день он снова позвонил мне.
– Здравствуйте, – услышал я голос в трубке телефона, – это Сергей Степанович.
– Здравствуйте.
– Я решил позвонить, узнать… Может быть, вы хотите… м-м-м… узнать что-то еще?
– Нет, – ответил я, – все, в общем-то, понятно.
– Да? И… вы подумали о моем предложении?
– Да, подумал.
Я чувствовал, как холод возникает в желудке и дыхание становится чаще.
– Что-то решили? – быстро и словно бы невзначай спросил Сергей Степанович.
«Ну давай! – мысленно сказал я себе. – Хватит бояться. Сколько можно быть трусом?»
– Да, – сказал я, радуясь, что это слово такое короткое.
– И что? – на том конце провода голос тоже не был спокойным. – Вы можете сказать сейчас?
– Да.
Холод в желудке испарялся ледяным паром, мешая дышать.
– Вы согласны?
Я старался успокоиться, но это было невозможно. «Трус, – металось в голове, – все-таки я трус».
– Да, – сказал я так коротко, как только можно сказать это – в легких совсем не было воздуха.
На том конце провода последовало молчание.
– То есть вы хотите сказать, что согласны на операцию? – потом осторожно проговорил Сергей Степанович.
– Да, – произнес я, понимая, что повторяю это далеко не в первый раз, и чувствуя себя глупо из-за этого. – Я согласен, – добавил я.
Снова молчание в ответ, потом медленный голос:
– Хорошо. Вы сегодня не очень заняты?
– Нет, – проговорил я, – сегодня я свободен.
– Тогда… тогда, может быть, вы подъедете ко мне?
– Куда?
– В больницу, – сказал он, – туда, где я работаю.
– Хорошо, – кивнул я, хотя он, конечно, не мог видеть меня. – А где это?
Примерно через час я был у него – ехать оказалось не близко. Сергей Степанович встречал меня у входа в больницу. Он курил, потом, издали заметив меня, выбросил сигарету и пошел навстречу. Мы пожали друг другу руки, и я молча последовал за ним. Наверно, нужно было сказать что-то, но я не знал что. Все казалось ясным, все слова лишними. Но молчать тоже было глупо – все же происходящее было достаточно серьезным. Только я совсем не знал, что сказать. Похоже, Сергей Степанович испытывал те же чувства. Он шел рядом и иногда как-то странно поглядывал на меня: то ли с извинением, то ли с неуверенностью.
– Доехали нормально? – наконец произнес он.
– Да, – ответил я, – нормально.
Он кивнул.
Мы зашли в больницу. Сергей Степанович повел меня по коридорам, потом вниз по лестнице, потом еще коридор, и мы остановились у двери. Сергей Степанович достал ключ и открыл ее.
– Это мой кабинет, – сказал он. – Заходите.
Я вошел. Это было подвальное помещение без окон. У правой стены стоял письменный стол с парой стульев перед ним, прямо – кушетка и маленький столик возле нее, слева у стены – холодильник, а рядом с дверью – деревянная вешалка, такая, какие делали раньше – на толстой ножке и с кроной из крючков и ветвей для шляп. Черная занавеска перегораживала кабинет от двери до стены справа, а чуть левее за письменным столом была тяжелая металлическая дверь.