– Кофе будешь? – спросил я Леночку.
Она кивнула, все еще чуть поеживаясь. Я усадил ее на диван, включил музыку и пошел на кухню. Но почти сразу вернулся. Леночка разглядывала комнату.
– Я там чайник поставил, – сказал я ей, – сейчас согреется.
– Ты один живешь? – как бы между прочим спросила она.
– Да, – ответил я.
Потом взял бокалы и наполнил их из принесенной бутылки чего-то сладкого и не слишком крепкого. Дал один Леночке и сам сел рядом.
– За хороший вечер, – улыбнулся я. Она улыбалась в ответ. Мы чокнулись и выпили.
Леночка снова чуть поежилась.
– Что-то никак не согреюсь, – проговорила она. – У тебя есть какой-нибудь свитер?
– Свитер? – притворно удивился я. – Нет, чтобы согреться, я знаю способ получше.
– Да? – улыбнулась Леночка.
Я взял у нее бокал, поставил его на стол рядом со своим, потом обнял ее и хотел поцеловать.
– А как же чайник? – сказала Леночка.
Вот черт! Я ведь совсем забыл, что там чайник стоит на плите.
– М-м-м… я сейчас, – пробормотал я, потом вскочил и побежал на кухню.
На кухне уже окна запотели от пара. Я выключил газ, затем сделал кофе и вернулся в комнату с двумя полными чашками. Леночка сидела, просто слушая музыку. Я снова налил в бокалы чего-то сладкое и некрепкое.
– Еще раз за хороший вечер, – сказал я.
Потом опять сел рядом с Леночкой и обнял ее.
– Ну все, – сказал я, – теперь нам никакой чайник не помешает.
Я приблизился к ней, и тут магнитофон щелкнул автостопом – кассета кончилась. Я замер от неожиданности, Леночка смеялась в моих объятиях. Пару секунд я думал, стоит ли обращать внимание на отсутствие музыки, но Леночка все смеялась, тогда я встал и поменял кассету.
А потом я вернулся.
И тогда ночные приключения действительно кончились. Леночка была мила и послушна. Я стал лунным светом вокруг нее, огненным облаком в ночном небе. Приключения были со счастливым концом, как это бывает всегда… Хотя нет, пожалуй, не всегда, далеко не всегда.
Потом мы лежали в темноте. Медленное время окружало нас. Плавное и мягкое, долгое. Секунды не уходили – они появлялись вокруг и оставались парить неподвижными тенями. Все было так, словно ночь стала водой. И легкие волны чуть колыхали ее, и легкие ветра мягче пуха и самого воздуха неподвижно парили над ней, лишь будучи ветрами, но не двигаясь с места, не делая ничего, ничего…
– Мне завтра на работу, – сказала Леночка, – нужно рано вставать.
Сейчас забавно было слышать о работе и о том, что наступит завтра и какое-то утро. Я улыбался в темноте улыбкой огнедышащего дракона, которому предложили воду.
– Ты слышишь?
– Да, – ответил я сквозь легкие волны ночи.
– У тебя есть будильник? Мне нельзя опаздывать – Сергей Степанович меня убьет.
Слова Леночки изменяли пространство. Я наблюдал движение вокруг: ветры ночи сорвались с места и набирали скорость, улетая прочь, унося с собой воду ночи, но не всю, нет, не всю.
Леночка молчала. Ветры кружили на месте, не зная, что им делать.
– Ты правда согласился на его операцию? – спросила она.
– Правда, – сказал я, включаясь в разговор.
И ветры утонули, зацепившись за воду.
– Но зачем? Ты разве не знаешь, что можешь умереть?
– Знаю, – я отвечал из темноты, которая была везде. Мое тело лежало под одеялом, там было тепло.
– Тогда зачем ты делаешь это?
Моя рука обнимала Леночку там же под одеялом. Я думал, вернуться ли туда?
– Зачем? – повторила Леночка.
Тело оставалось неподвижным, я не имел к нему отношения, по крайней мере пока не двигался.
– Так, – улыбнулся я. – Почему бы и нет?
И легкая дрожь прошла по телу где-то внутри, сладкая истома охватила меня. Жарко. Там было жарко, под одеялом, – Леночка рядом источала жар. Я чуть придвинулся, ощущая ее всей кожей, ее тепло, ее жар.
– Ты поставишь будильник? – спросила Леночка из темноты.
Я улыбался. Я был ветром над горячей пустыней.
– Да, – сказал я.
Потом включил свет, встал и взял будильник.
Перед тем как вернуться, я наполнил бокалы чем-то сладким и некрепким. Остывший кофе стоял на столе. Я дал один бокал Леночке, она села в постели.
– Хорошо, что ты пришла ко мне, – сказал я, чокаясь с ней.
– Да? – улыбнулась Леночка.
Она отпила немного и сидела в постели, облизывая губы. Мне это показалось соблазнительным – все же она была красива. Я взял бокал из ее рук и поставил на стол. Леночка смотрела на меня взглядом потревоженной кенгуру. И я не стал томить ее, я набросился на нее как стая голодных волков, став при этом пушистым и мягким, как котенок, родившийся в прошлую пятницу.