Здесь необходимо отметить исключительно важное обстоятельство, в определенной степени составлявшее угрозу и влиявшее в негативном плане на деловые взаимоотношения представителей Наркомата по военным и морским делам и чекистского ведомства.
Если относительно внешних угроз, т. е. деятельности иностранных разведок и разного рода эмигрантских центров, их взгляды совпадали, то по внутренним угрозам картина была во многом иная. В частности, разногласия наблюдались, во-первых, при определении некоторых явлений армейской жизни как угроз вообще; во-вторых, в степени оценки реальности и потенциальности той или иной угрозы в конкретный исторический момент, а также в характеристике причин и условий, их порождающих.
Несовпадение взглядов разных ведомств коренилось прежде всего в предназначении каждого из них.
Если мы рассматриваем вооруженную борьбу с интервентами и белогвардейцами на Дальнем Востоке как продолжение Гражданской войны, то она окончилась в октябре 1922 г. изгнанием противника из Приморья. После этого Красная армия и Флот занимались уже боевой подготовкой в мирных условиях. Понятие «враг» постепенно превращалось в некую абстракцию, в обобщенный образ буржуазных государств и их армий. Противник стал условным, и РККА успешно «била» его части в ходе разноуровневых учений, не неся, естественно, реальных потерь в живой силе и технике.
Военная служба в межвоенный период становилась рутинной, однообразной. К спокойным условиям достаточно быстро привыкали и командиры, и политработники, не обращая внимания на те или иные индикаторы внутренних угроз. Их реакция в ряде случаев проявлялась лишь после констатации наступления отрицательных последствий.
В этом отношении характерна речь командующего войсками Украины и Крыма М. Фрунзе на Первом Всеукраинском съезде особых органов в 1922 г., отрывок из которой был приведен ниже[189].
В бездеятельности и бесхозяйственности М. Фрунзе видел в тот период основные внутренние угрозы для армии и, соответственно, нацеливал особистов именно на их устранение. Он даже не вспомнил, к примеру, о недавно введенном в действие уголовном кодексе и обозначенных в нем государственных и воинских преступлениях[190]. Не упомянул он и о Положении об особых отделах ГПУ, утвержденном совсем недавно (в феврале 1922 г.) высшим органом государственной власти, где были четко обозначены задачи данных подразделений органов госбезопасности[191]. А в это время в одном из приказов (с красноречивым названием «О текущем моменте и задачах органов ГПУ по борьбе с контрреволюцией») указывалось: «Советская Россия вновь стоит перед возможной вооруженной интервенцией… Местные органы ГПУ — будьте на страже. Усильте свою работу и усильте ее на всех участках нашего внутреннего фронта, ибо контрреволюция производит свой нажим на все стороны нашей жизни…»[192] Далее перечислялись направления, по которым противник уже ведет подрывную работу. Это военная промышленность, штабы Красной армии, флот, бывшее кадровое офицерство (военспецы) и т. д.[193] Об этих угрозах командующий даже не обмолвился.
Как видим, задачи чекистов выходили далеко за рамки, очерченные будущим военным наркомом М. Фрунзе.
Основу некоторых разногласий определяло еще и то обстоятельство, что сотрудники ВЧК — ОГПУ обязаны были вскрывать преступные деяния на стадии их подготовки, не допускать наступления какого-либо негативного результата. Отсюда понятно, что их работа строилась на фиксации даже отдельных признаков враждебных действий, на которые редко обращали внимание командиры и политработники. Плюс к тому, в силу секретности, чекисты не имели права посвящать комполитсостав в замысел и планирование оперативных мероприятий и даже ставить в известность о времени начала их реализации, включая и аресты отдельных военнослужащих.
Итак, можно констатировать следующее: в отличие от военных, чекисты не прекращали войну, пусть и на тайном фронте. Прежде всего в связи с тем, что деятельность иностранных спецслужб и белоэмигрантских центров не замерла с наступлением мира, а лишь видоизменилась, стала более конспиративной.
Все сказанное выше во многих случаях приводило к недоразумениям и даже столкновениям военных и сотрудников органов госбезопасности. И это необходимо подчеркнуть, прежде чем переходить к рассмотрению внутренних угроз для вооруженных сил, какими их видели чекисты.
Результаты проведенного нами анализа материалов съездов, конференций чекистских органов, приказов, указаний, директив и информационных писем ВЧК — ОГПУ за исследуемый период[194] позволяют сделать выводы о том, что именно рассматривали чекисты как внутренние угрозы безопасности вооруженных сил. Технология борьбы с нижеуказанными угрозами определялась через формулирование текущих и перспективных задач для местных аппаратов ВЧК — ОГПУ.
189
Первый Всеукраинский съезд начальников особых органов Госполитуправления. 2–5 ноября 1922 г. Стенографический отчет. Харьков, 1922. С. 21.
190
Уголовный кодекс РСФС. Введен в действие Постановлением ВЦИК Собр. узаконений и распор. правительства. 1922, № 15, стр. 153. Постановление объявлено приказом РВСР № 1551 от 25 июня 1922 г.
191
Лубянка. Сталин и ВЧК — ГПУ — ОГПУ — НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936 гг. М., 2003. С. 21, 22.
192
Лубянка. Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник, — М., 2003. С. 419.