Издание соответствующих основополагающих документов в области взаимодействия особых отделов, военных прокуратур и трибуналов, естественно, не предполагало раз и навсегда устоявшегося положения. Приходилось периодически обновлять нормативную базу. От этого чекисты тоже не уклонялись, но это вовсе не означает, что они не отстаивали своих прав и не пытались создать для себя более комфортных условий деятельности. Впрочем, прокуроры делали то же самое. Межведомственные противоречия — это реальность, сохранившаяся, к сожалению, до настоящего времени.
И тем не менее совместная практическая работа была достаточно тесной и предметной.
ОГПУ, со своей стороны, неоднократно напоминало сотрудникам о необходимости неукоснительного выполнения требований по своевременной реакции на запросы прокуратуры. Даже в случае отказа предоставить требуемую информацию полагалось подробно мотивировать такое решение в ответах[304].
Для разрешения спорных вопросов нередко созывались специальные комиссии. Так, в отчете о деятельности военной прокуратуры Верховного суда СССР за 1925 г. говорилось, к примеру, о необходимости пересмотреть положение по надзору за органами ОГПУ в Красной армии, чтобы в необходимых случаях дать больше возможностей военным прокурорам на местах влиять на них[305]. Подобные предложения поступали и позднее. И ОГПУ откликнулось на них, выделив для участия в рабочей группе заместителя начальника Особого отдела Я. Ольского. Вот что пишут о работе чекиста прокурорские работники, исследовавшие указанную тему в начале 90-х годов. «Даже по его кратким пометкам на полях документов и запискам, адресованным главному военному прокурору, — отмечают авторы, — можно судить о том, насколько далеко умел смотреть этот человек, как хотел предостеречь своих молодых товарищей от пренебрежения нормами закона, уберечь их от произвола при решении людских судеб»[306]. Вместе с работниками ГВП Я. Ольский разработал циркуляр, который требовал от всех начальников особых отделов и одновременно военных прокуроров обеспечить соблюдение законности и устранить трения, исключить взаимные претензии. Указанный документ рождался совсем не просто. Достаточно сказать, что в архиве Главной военной прокуратуры сохранилось восемь вариантов проекта. Однако недопонимание удалось преодолеть, пойдя на обоюдные уступки в интересах укрепления законности.
Особые отделы и органы военной прокуратуры находили взаимопонимание даже в таком серьезном вопросе, как степень жесткости карательной политики при изменении внешне- и внутриполитической обстановки. Прокуратура, например, солидаризировалась с особистами в 1928 г., когда наметилась тенденция военных трибуналов смягчать наказания для преступивших закон военнослужащих, и настаивала на недопущении такого положения[307].
Подытоживая сказанное выше о взаимоотношениях военной прокуратуры и особистов, следует сказать, что прокуроры видели имевшиеся нарушения и добивались их устранения из следственной практики органов ГПУ — ОГПУ в войсках. Среди этих нарушений: 1) принятие к производству маловажных дел, включая не входящих в компетенцию органов госбезопасности; 2) затягивание сроков производства расследования; 3) применение без достаточных оснований такой меры пресечения к подозреваемым, как содержание под стражей; 4) нарушение процессуальных норм при производстве следственных действий.
В свою очередь ОГПУ категорически протестовало по поводу стремления военных прокуроров ознакомиться с материалами, полученными агентурным путем, а также в результате негласного контроля переписки и применения наружного наблюдения. Кроме того, чекисты постоянно подчеркивали, что надзор со стороны прокуратуры за производством дознания и следствия по политическим делам и шпионажу ограничен на основании Постановления высшего органа государственной власти (ВЦИК) от 1922 г.
Контроль со стороны другого ведомства не нравится никому. Чекисты, в том числе и особисты, не были исключением. Но вместе с тем они принимали необходимые меры к устранению вскрытых недостатков. К примеру, не раз на места направлялись директивы (№ 214384 от 15 февраля 1927 г., № 192/00 от 22 апреля 1930 г., № 165/00 от 28 апреля 1931 г.) с требованиями не вести дел о мелких воинских преступлениях, не затягивать сроки расследования, а если требуется продление срока, то запрашивать об этом ОО ОГПУ[308]. Однако эксцессы на местах наблюдались весь исследуемый период, что во многом объяснялось низкой юридической да и общеобразовательной подготовкой большого числа сотрудников особых отделов.