- Он просто чумовой, - Пахом рыгнул и, сунув два пальца в рот, выблевал все содержимое себе под ноги, запачкав штаны подозрительной зеленоватой жидкостью с густым коричневым осадком. Светлана Баскова не упустила возможности и подставила под струю пахомовской блевотины свой широко раскрытый рот. Затем вытошнило и её. Гей Германика подставила под двойной фонтан рвотных масс пустую салатницу. Салатница наполнилась до краев. Чавкавая, Герма-ника стала лакать, словно псина, содержимое салатницы. Глядя на это зрелище, блеванул теперь Виктор Пузо. Он блевал на Тину Чертополох, которая валялась в луже собственной мочи. Аннигилина Тухлянская морщилась и плевалась. Достав очередную голландскую марку ЛСД, она приклеила ее на язык, надела непроницаемые солнцезащитные очки для слепых и растворилась, ушла в небытие. Она стала медитировать и впадать в транс, попутно читая витиеватые апокалиптические стихи.
У Аннигилины была своя карликовая секта, состоявшая из фанатов её творчества. Которые выстилались перед ней ковром, всячески льстили и пели поэтессе дифирамбы. Каждое слово её, даже случайно обронённое, у них вызывал шквал оваций и приравнивался как минимум к божественной мудрости. Сама Аннигилина не любила, когда её сравнивали с божеством или богиней, утверждая, что она - существо иного порядка.
- Аннигилина, прочтите нам, пожалуйста, какой-нибудь ваш стих, - в один голос попросили гости.
Аннигилина нехотя достала из своей дамской сумочки бумагу формата А4 с напечатанным на ней текстом и выбрав первый попавшийся на глаза лист, перевернула его и медленно стала зачитывать, не отрывая своих глаз от текста:
Я - просроченный труп.
Я - помойная яма.
Я - кишащий червями
Смердящий кусок.
Бог настолько был глуп,
Что, не ведая срама,
Распивал своей желчи
Отравленный сок.
Я - удушье Палланика
С иглою Уэллша.
Надо мною склоняется
Старче Берроуз.
Истерия и паника
Мусорных кэшов,
Как букет на могиле
Из тлеющих роз.
Бог всегда был упорот...
От собственных трипов,
От флэшбэков сбежал он
В надежный приход,
В этот призрачный город
Сомнительных типов.
Плесневелых деревьев
Испорченный плод.
Гости дружно встали, апплодируя поэтессе с протухшей фамилией. Кто-то закричал "ура" и добавил "Это точно про меня!"
- Браво, Аннигилина! - толпа апплодировала и ревела от восторга.
- А прочтите еще какое-нибудь стихотворение! Ну пожалуйста...
- Ну ладно. Так уж и быть. Прочту, если вы настаиваете.
И поэтесса продолжила невыразительно и вяло читать по бумажке:
Взлечу буревестником вечной войны
Увижу, что мир - это огненный фронт.
На небе лик Гитлера вместо луны.
Он мне освещает лучом горизонт .
Я буду для вас мрачным пасмурным небом,
Свинцовыми тучами мертвой земли.
Христовою кровью, моисеевым хлебом,
Отравою для человеческой тли.
Я - гвозди, забитые в крышки гробов.
Я - черви, кишащие в сгнивших телах.
Диктатор, что вас превращает в рабов.
Мудрее, чем Будда, сильней, чем Аллах.
Я - петли тех виселиц, в которых повисли
Вы лишь для того, чтоб украсить престол.
Надежное средство от всех дурных мыслей -
Направленный в голову пушечный ствол.
Я - острое лезвие режущей стали.
Спасаю от тромбов, лечу варикоз.
Я - вечная юность и молодость тканей.
Омоложение через некроз.
Я - дрын, протыкающий мякоть трясины.
Я - кнут, под которым застонете вы.
Я - ванны из грязи и маски из глины.
И вас возлюблю лишь за то, что мертвы.
Я - ад, проявившийся в форме материй,
Владыка пустот, символ небытия.
И тысячи Гиммлеров, тысяча Берий
Спасут этот мир от людского нытья.
----+*****+-----
Елизар смотрел на то, что здесь творится, с плохо скрываемым отвращением.
- Что, Мишаня, друг мой, не весел? Не нравится?
- Владимир Георгиевич, к Вам претензий не имею. Вы - мой кумир. Но сюда я пришел, так сказать, случайно. Как бы на работу хотел устроиться.
- Да? А я-то думал поздравить меня пришел, навестить старого художника... вот оно как?!
- Но и это тоже. Но я вообще-то, Владимир Георгинович, по делу.