- По какому такому делу?
- Книгу хотелось бы в соавторстве написать.
- Моим соавтором? Еще чего! Я единственный и неповторимый. Живой классик. Я вбил гроб в гвоздь русской классики и сосреализма. А вы все ээээ - мои последыши и последники. Эээээээ, - Сорокин внезапно начал заикаться. Признак того, что надо выпить.
- Ну, хоть литературным негром возьмете к себе? - Елизар надавил на жалость, но Сорока был непреклонен:
- Эээээээ, негром взял бы, простым, ааааа... не литературным. И потом... эээээ у меня уже есть... Жорж! А он явно... ээээээ... вне конкуренции. Эээээээ... ты слишком бел для негра! Эээээ... Тебе бы, Мишаня, перекрасить... цвет кожи... эээээ... не помешало бы, как Майклу Д-Д-Д-Джексону - тогда я, возможно, подумал бы.. эээээ... тебе, кстати, к лицу бы пошел... эээээ... к-к-к-к-коричневый цвет... А так... ээээ... - могу тебя... в телохранители только записать. Да и то... под вопросом... Эээээ... Видишь ли, ээээ... передвигаюсь я по улицам страны пешком ээээ... крайне редко, эээээ... всё больше... в лимузине своём... эээээ с Жоржем катаюсь - он и водила... ээээ... к тому же ммммммой личный. Поэтому ээээээ работа б-б-б-б-будет нестабильная... эээээ... и низко оплачиваемая. Будешь... эээээ... прикрывать, если в меня... ээээээ... стрелять начнут. Хотя... эээээ... вряд ли такое возможно. Я и мухи... эээээ... не обидел за всю свою жизнь.
- Владимир Георгинович, ну возьмите негром литературным! Я вам по книжке в год писать буду! - Михаил Елеазаров был готов хоть на колени встать перед Сорокиным.
- Знаешь что, Мишаня? Ээээээ... Иди-ка ты... эээээ... к Пелевину лучше... в негры! Я думаю, эээээ... твои услуги ему... пригодятся. Это он у нас ммммм... что ни год... ээээээ... - то книга. А я себе... ээээээ... как Рамштайн... эээээ... цену набиваю... И раз в пять лет будет... достачно. Мммммм... Лучше м-м-м-меньше, да лучше... Потом... после твоего ббббб-иблиотекаря... я как-то... ээээ... не могу тебе доверять. Мммммм... Вот так, поручишь тебе... ээээээ... фундаментальный... уууууу... постмодернистский труд... написать, эээ... а из под твоего пера... ээээээ опять какая-нибудь х-х-х-х-хуйня выйдет. Ааааа... А я затем... Эээээ... оправдывайся... Перед читателями... Мммммм... Некрасиво получится... Так что... ээээээ... Миша, лучше не суйся... Не по Сеньке ш-ш-ш-шапка... Быть негром у меня - это... ммммммм... дело ответственное. Да, Жорж? - Сорокин окрикнул своего лакея и тот поднёс хозяину графин со спиртом. Сорока налил из графина в рюмку, пригубил, громко выдохнув и крякнув, он запил спирт фужером мочи.
- Верно говорю, Жорж?! - повторил Сорокин уже более уверенным тоном.
- Так точно, сэр! - Жорж энергично кивнул, убирая рвотные массы и погружая пьяную в говнище Тину Чертополох на носилки, сварганенные из штакетника.
- И что мне теперь прикажете делать, Владимир Георгинович? - Елизар грустно посмотрел на своего бывшего кумира обиженными и грустными глазами. Глаза приняли коричневый окрас.
- Не грусти, Мишаня. Ты, я слышал, песняки хуяришь на гитаре? Шансонье, бард и вся хуйня... иди, вон в кабак или в переход. Не меньше заработаешь. В день по пять штук делать будешь. У нас народ любит бродячих музыкантов и подает им щедро. По электричкам походи. С афганцами спойся и спейся.
Елизар молча встал из-за стола, не притронувшись к угощениям, и ушел, как англичанин, не попрощавшись. Внезапно развернулся и в сердцах хлопнул дверью напоследок. Так, что люстра закачалась, и пьяная Гей Герма-ника вздрогнула. А Пахом дернул бровью и продолжил обмазываться собственной блевотиной. Светлана Баскова в этот момент делала Пахому минет, ударяясь макушкой о краеугольный косяк стола. Поскольку она находилась в пьяном и обдолбанном состоянии, ей всё было по барабану.
Михаил Елизаров выбежал из обители Сорокина и пошёл ловить попутку, сигналя перед проезжающими автомобилями вскинутой правой рукой, как штурмовик на параде. Никто не остановился, и Елеазару пришлось ехать в переполненном автобусе. Там его никто не узнал. За автографом никто к нему не обратился. Кроме того, ему даже отдавили ногу. Мишаня думал о том, как тяжело стать знаменитым писателем у себя на Родине. И что возможно зря он, наивный осёл, вернулся сюда из Германии. Елизаров ехал к себе в район Медведково, чтобы полабать в подземном переходе вечерком. Авось, кто-нибудь подаст. Или работку подкинет. Мало ли? Вдруг кому-нибудь вокалисты нужны. "В ансамбле буду петь, бля!" - Елизар строил планы на будущее, которое ему казалось не такими пессимистичным, как настоящее.
"Ебаный в рот! Мишаню бомбануло. Теперь не простит мне отказа. Надо же! Вот хуйня какая! Потерял Верного последователя в свой юбилей.
Ну и хуй с ним, с Елизаром! Вырастут новые подражатели и ученики. Хотя... по большому счёту, я всегда был один. И остаюсь до сих пор незаменимым. Единственный, неповторимый и неподражаемый. Уникальный в своём роде. Пионер стиля. Первопроходчик контрацептивизма. Это всё Я", - успокаивал себя Сорокин, поглаживая грудь. Он лёг рядом с негром Жоржем, слегка прикрывшись шерстяным пледом. Пока гости обжираются и пируют, можно ещё с часик покимарить в обнимку с любимым придворным лакеем. Необходимо набраться сил для предстоящей оргии.