- Как видишь, бля... Дай мне оттопыриться. За твое здравие, мастер. От души.
- иди, ширнись ссаками ослиными лучше! Тем более что они такого же цвета, как и твой "крокодил". Может, поумнеешь, исцелишься. Хотя впрочем, хуй с тобой. Если ума нет - считай калека.
Павленский достал из рюкзака походную газовую плитку. И распечатал несколько баллонов. Один баллон он вставил внутрь и зафиксировал её, повернув небольшую щеколду.
- Ха! Молодчина! А я-то думаю, чего ты с собой такой здоровенный рюкзак таскаешь?
- Находка наркомана. Портативная газовая плитка. Набор юного химика. Можно в домашних условиях даже триметилфентанил замутить.
- Георгич, не разрешишь кухонькой воспользоваться? А то плитка у меня совсем махонькая, и баллоны жрёт только в путь. Разоришься на газе. Но я с собой десяток одноразовых взял.
- Ещё чего, торчок, захотел? Она у меня европейская. Бешеных бабок стоит. Из Швейцарии, из Германии. Варись здесь. Газ закончится - мне сообщишь. Я тебе из сарая пятидесятилитровый баллон выделю. Для деревни покупал, а деревней так до сих пор и не обзавёлся. Сейчас, подожди только окна открою. Жорж, - щелчком пальцев Сорока подозвал негра, - отвори нараспашку все окна. Эти два торчка никак успокоиться не могут. На хуя их пригласил?
- Не сердись, Героинович. МЫ тебе даже стол не запачкаем - я клеёночку постелил, - павленский выложил из рюкзака горы упаковок всяких таблеток, среди которых были "Седал-М", "Седальгин" и "Солподеин", а также бутылки с ацетоном, пятилитровую баклажку с бензином, красный фосфор, пузырьки йода.
- Мы ему белоснежную кухню угандошим. Здесь это... хоть ширку можно? Мы же не пьющие, сам понимаешь. А говно есть я не любитель. Поэтому вот всё своё. Сейчас и приготовим. Если будут желающие - угостим, вмажем. Обращайтесь, - Ильяс Разоренко окинул взглядом всех присутствующих, но чутьё ему подсказало, что желающих отведать Петиного варева будет немного.
Чуешь аромат серы - это запах всех кровопролитных битв и войн с момента возникновения пороха. Запах серы похож на запах пороха. Поэтому дух войны. Мы ему верны, - Петька достал коробок спичек и чиркнул серной головкой, чтобы зажечь конфорку газовой горелки. Вспыхнуло синюшное пламя, послышалось тихое шипение. Химик достал не глубокую алюминиевую миску и накрошил в неё порошок толчёных таблеток, смочив его приготовленной смесью.
Пока ширево варилось, Павленский копался в своём рюкзаке. Достал оттуда молоток и несколько гвоздей длиной 100 мм., положил их перед собой, рядом с тарелкой. Затем он расстегнул ширинку джинсов и вывалил на стол свой изможденный член. Нащупав извилистую жилку на пенисе, Павленский всадил в неё иглу шприца. Забрав "контроль", он впрыснул кровяк себе в рот, и проглотил, как сироп. После этого он набрал в баян порцию свежеприготовленного "крокодила", сваренного на ацетоне и бензине. Содержимое баяна он вколол в вену на своём члене. Мошонка распласталась, а тощий синюшный стручок в бессилии завалился набок. Павленский с видом триумфатора, победившего всех, улыбнулся. Взяв в одну руку молоток, а в другую гвоздь, Петюня прицелился. Он ударил изо всех сил по шляпке гвоздя, пробив шкуру своей мошонки насквозь. С двух-трёх мощных ударов молотка, он пригвоздил свои яйца к поверхности стола. Загнув стержень гвоздей набок, он приколотил свою крайнюю плоть намертво. Потекла кровь вместе с семенной жидкостью и накопившимися шлаками.
- Я вам, блядь, устрою перформанс! - Павленский злобно посмотрел на сидящих своими водянистыми безжизненными глазами. Свободной рукой он достал из рюкзака колючую проволоку и обмотался ею, как шарфом или кашнэ. Обвязав шею и торс "спиралью Бруно", он успокоился и облегчённо вздохнул.
Очевидцы неистово хлопали и кричали "Молодчина! Во как надо! Смельчак! Отважный герой! Мученик! Спасибо! Браво! Мощь!!!"
Сорокин раскрыл рот от удивления и пошёл за фотоаппаратом.
Аннигилина Тухлянская злится, когда Владимир Георгинович называет ее Ангелиной. Она пришла с тремя своими кошками и со своим слугой Антуаном Мымриным, который считает себя демоном туалетной бумаги и магистром мистического ордена хуегнозиса. Неподалёку от них расположился политический сектант Ильяс Разоренко, давно и плотно сидящий на "крокодиле", коаксиле и прочем дезоморфиновом дерьме. В девяностые он возглавлял тоталитарную деструктивную секту под названием "Церковь ночной хуйни".
Молдаванин по матери, хохол по отцу, Ильяс Разоренко обладал при этом внешностью рыхлого грузина, напоминая чем-то певца Меладзе. От родителей разных национальностей Ильяс унаследовал жгучую ненависть к "совку" и впоследствии к "рашке", которая с годами лишь становилась крепче и бескомпромисснее. В юности он наколол себе на правом плече знаковую татуировку - свастику, под которой растут мухоморы и другие галлюциногенные грибы. За эту татуху Ильяса в оппозиционных кругах прозвали "нарко-гитлерист". В 2000-е Ильяс углубился в эту идеологию сильнее и пошёл ещё дальше. С грибов пересел на "винт", а затем пристрастился к более тяжёлым наркотикам. Со временем татуха поблёкла, почти стёрлась, поскольку её затмили гнойные абсцессы, трофические язвы, следы от вмазок и всевозможные "каналы", "шахты" и прочие омерзительные отверстия, покрытые красноватой коркой.