– Я люблю твои полные луны, – покорно повторил он и поцеловал их.
– А что это у тебя между ног?
– Мой член.
Она подняла руку, которой шарила у него между ног, и опять дала ему пощечину:
– Это очень грубо. Мне было бы стыдно так его называть. Мы в гареме зовем его голубком, иногда – одноглазым мужчиной, иногда – веткой цветущей вишни, а порой и веткой плакучей ивы. У него много названий. Они приводятся в книге.
Потом она уронила книгу на пол и, наклонившись над Орханом, мягко втолкнула свой язык ему между губ. После поцелуя она немного отодвинулась и, снова высунув язык, указала на него пальцем:
– А это мы как называем?
– Не знаю и знать не хочу.
– Мы зовем его веткой коралла, или гадюкой, или медовой ложечкой. Но я вижу, что тебе не терпится начать. Тогда всего один, последний урок, запомни только еще одно слово. – Она повалилась спиной на кровать и ткнула пальцем себе между ног. – Не желаешь ли узнать, как называется это?
– Люди, которые не являются поэтами, называют это пиздёнкой, – сказал Орхан.
– О, у нас есть для нее более красивое название. Это «Таверна парфюмеров». Придвинься поближе, пожалуйста, и внимательно рассмотри ее.
Безусловно, этот урок, этот осмотр, был просто нелеп. Но Орхан решил, что в ближайшее время от потакания причудам девушки большого вреда не будет. Пусть ее трескотня утомляла, зато тело ее, несомненно, будило желание. Лицо ее вселяло радужные надежды на благородство и ум, но ее болтовня была сплошным детским лепетом. Разве можно быть одновременно такой красивой и такой глупой? Ладно, пока что он будет ей потакать. Но потом, дабы гарантировать, что никто в Гареме не узнает о тех унижениях, которым она его подвергала, он прикажет ее наутро казнить. Опуская голову у нее между бедрами, он представил себе, как поутру будет наблюдать за казнью. Он распорядится, чтобы немые сажали ее на кол медленно. Не подозревая о безумных мыслях в его голове, Анадиль вздохнула и раздвинула ноги пошире.
– Тебе нравится зрелище? – стыдливо спросила она.
– Очень нравится. – Он мог бы кое-что добавить, но тут она притянула его голову еще ближе, и Орхан неожиданно для себя отведал ее. На вкус она оказалась непривычной, горькой, необыкновенно соблазнительной.
– Теперь мы готовы, – сказала она со вздохом, и между ее ног действительно стало влажно.
Однако не успел Орхан сбросить халат, как она отпрыгнула в сторону.
– Да-да, мы готовы. Но не здесь. Там, внизу, – сказала она, указывая на поверхность ледовой я мы.
Анадиль сошла с мраморного возвышения и, слегка поеживаясь, легла спиной на лед.
– Вернись, Анадиль! Только не на льду! Чем кровать-то плоха? Иди сюда!
– На льду лучше. Потому мы и здесь. Холод оттягивает оргазм и усиливает наслаждение. – Она обольстительно извивалась. – Иди сюда, любимый!
– Это безумие!
Анадиль надулась и разочарованно взглянула на него:
– Мы, девушки гарема, слыхали, что все принцы в Клетке – настоящие мужчины, готовые на все и нечувствительные ни к холоду, ни к голоду, ни к боли. Но вот такая маленькая девочка, как я, лежит на льду, а ты робеешь.
– Это безумие, – тупо повторил Орхан.
– Перестань, не будь таким занудой! На льду интереснее. К тому же я буду либо снизу, как твоя молитвенная подушка, либо сверху, как твое одеяло. Только не давай мне здесь мерзнуть одной. – Она протянула к нему руки в мольбе.
Орхан почувствовал внутри огонь, в котором таяла твердость духа. Он должен был ею овладеть. Он спустился на лед, и она, благодарно коснувшись пальцами его торса, обвилась вокруг него. Потом Анадиль потянулась к ветке цветущей сливы, или как там она это называла, взяла ее и ввела себе между ног. Хотя еще до того, как войти в Анадиль, Орхан думал, что вот-вот взорвется от желания, все происходило так, как она предсказывала: лед оттягивал оргазм, поскольку их тела не могли найти на его поверхности точку опоры и Анадиль то и дело выскальзывала из-под Орхана. Оба тела покрылись капельками воды. Пока Орхан продолжал свои движения внутри Анадиль, ему почудилось, будто он мельком увидел в ледовой глубине что-то темное и недвижимое. Большую рыбу или попросту воображаемую тень. Все это казалось Орхану своего рода странным бегом взапуски, – между жаром его вожделения и ледяным холодом их необычного ложа. Веселый, шаловливый нрав Анадиль не отражался больше на ее лице. Ее ноги сомкнулись на спине Орхана, и, пока он толчками вонзался в нее, она кричала от наслаждения. Орхан же, со своей стороны, столь отчаянно стремился достичь оргазма внутри этого странного существа, что уже готов был пожертвовать собой и позволить медленно посадить себя на кол – лишь бы добиться того, чего он желал в тот миг. Все остальное не имело значения. Наконец он кончил – горячим густым потоком.