— В общем, парни. Мне нужен Генри, — прервала завязывающуюся дискуссию борода Рожи Баффета.
— … а, Генри… это он! — сказал Генри, указывая на меня.
— Я Генри! — сказал я.
— Генри, — сказала борода, обращаясь ко мне. — Ты собираешься поехать в Баскервиль-Холл.
— Ага, — кивнул я.
— Отговаривать тебя, как я понимаю, бессмысленно.
— Ага, — кивнул я.
— Потому что надо вступить во владенье.
— А как же. Я именно для этого притащился из Америки, знаете ли.
— Про собаку в курсе?
— Естественно, — сказал я. — Огромна, и черта черней самого, и пламя клубится из пасти… ее.
— Именно. Так вот что я хочу тебе сказать, Генри. В ту ночь, когда сэр Чарльз вышел к калитке, у него было назначено свидание вовсе не с собакой.
— А с кем же? — хором удивились мы с Генри.
— С этой рыжей лисой Лорой Лайонс.
— Невероятно! — воскликнул я. — С лисой?!
— Так вот, — продолжила борода, не почтив вниманием мою реплику. — Если ты, Генри, начнешь свои ходули подтаскивать к Лоре, то будет тебе и собака, и ночные прогулки по девочкам, и шарики тебе оторвут, понял?!
— Не понял, какие шарики? В мозгу?
— На полроста ниже. Я оторву, — уточнила борода.
— Ты не завивайся чересчур, х. художник, — процедил Генри. — Я с Генри в Баскервиль-Холл поеду, а я боксер. Слугу моего с сэндвичами только что видел?
— У которого фонарь красивый?
— Это я утром тренировался, он чай вносил и слегка под замах подвернулся. Слегка! Тебе так не повезет.
— Мазила! — шкодливым фальцетом быстро выкрикнула борода и, осуществив этот акт мести, тут же резко стартонула. Машина скрылась в пелене дождя.
Мы с Генри остались посреди мокрой улицы, обляпанные щедрой весенней грязью.
— Я, наверно, знаю эту Лору Лайонс, — сказал я задумчиво. — Рыжую. Которая любит подкрасться сзади и гавкнуть в ухо. Правда, ее раньше звали Лора Френкленд, но сходство слишком велико, чтобы быть случайным.
— Понятно, — сказал Генри, — вот так-то старик и умер. У него было плохое сердце.
— А у кого оно хорошее, — угрюмо ответил я.
— У меня хорошее, — сказал Генри. — Доброе.
И добавил:
— Наверно, этот борода — ее муж. Мы же так и думали, что он Лайонс. И она тоже Лайонс.
— Выскочить за художника, это на нее похоже.
И мы вернулись в квартиру, по дороге разговаривая таким образом:
— Меня не то беспокоит, — сказал Генри, — что этот штрих с бородищей обратил внимание на наш акцент. Это меня скорее мобилизует. Еще сегодня вечером я не лягу спать, пока не отшлифую лондонское произношение. Отец нормально разговаривал, а я же его сын. Но он, эта борода то есть, видел, что я постоянно стою у окна, а будь я хозяином квартиры, я бы не мог так вести себя, когда у меня гости.
— Разве?
— Конечно. На ранчо и не за такое из салуна выкидывают. У нас гостей принято развлекать самозабвенно. Я надеюсь, мы не нарвемся на этого типа в Баскервиль-Холле, чтоб он нам игру не испортил.
— Генри, а ты когда-нибудь носил бороду с целью маскировки?
— Нет, зачем же?
— Поверь моему опыту, это требует хладнокровия. А есть ли оно у Лайонса?
— Он художник…
— Вот именно. Да и нервный. Только о том и будет думать, как бы нам лишний раз на глаза не попасться, чтобы мы не узнали, что это был он.
— Я бы сравнил его с дрожащим, необъезженным мустангом, когда он одновременно и гневается и боится.
— Да ради бога, Генри, кто б сомневался, что ты сравнишь его с мустангом.
— Почему? — удивился Генри.
— А что ты еще в жизни видел, кроме мустангов?
— Черт возьми, Берти, — воскликнул Генри, сменив неудобную тему, — вот мы сейчас придем, а этот Мортимер проснулся и выжрал все виски!
— Вот гад. Сидел тут в тепле, а все люди доброй воли намокли, замерзли. Шимс! — заорал я, нажимая на звонок, так как мы как раз подошли к двери.
— Шимс! — поддержал Генри. — Такой-растакой бандит!
— К вашим услугам-с, — сказал Шимс, открывая и вея теплом и приветом.
— Виски есть?
— Боюсь, что нет-с.
— Тогда согрей чаю!
— Могу предложить вам глинтвейн-с.
— Да! Побольше! — сказали мы с Генри.
— И мне! — крикнул Мортимер. — В большой чашке!
Глава 14
…
— Э-эмммм… мумия фараона не возражает, что я иногда буду здесь лежать?
— О, нет, что вы-с!
— А ее жены, наложницы, евнухи, слоны и павлины? В смысле, ближайшее окружение мумии?
— Да что вы-с!
— А священные кошки?
На этих словах лежащая в старинном кресле маленькая кошка, видимо, священная, подняла голову и очень внимательно на меня посмотрела коварным болотным взглядом.