Корд повернулся к ней спиной. Джейми пришлось здорово напрячь слух, чтобы услышать его ответ.
– Все, я уже засыпаю. Завтра скажу, что решил. Все же мне кажется – вы будете только обузой. И кто знает, может, ночью вы накинетесь на меня?
Джейми промолчала, счастливо улыбаясь звездному небу. Что-то подсказывало ей – Корд только дразнит ее, и дальше они пойдут вместе. Первый раз за долгое время она заснула со спокойной душой.
9
С каждым днем Джейми все больше успокаивалась. Она почти убедилась в серьезном намерении Корда соблюдать их соглашение.
С трудом преодолевая милю за милей, совершенно измотанные, они засыпали, как только заканчивали всю вечернюю работу. Джейми спала в фургоне, а Корд устраивался снаружи у огня. В плохую погоду, если не подворачивалось иного укрытия, он стелил себе постель под фургоном. Никаких столкновений между ними не происходило.
Джейми быстро научилась управлять мулами. Но без привычки ее ладони все равно покрылись волдырями, и хотя Джейми пользовалась кожаными перчатками, но они мало помогали. Как-то раз Корд застал ее за тем, как она прикладывала к рукам свиное сало, и упрекнул ее:
– Почему вы ничего не сказали? Нельзя ничего запускать в дороге до такого состояния, это может плохо кончиться.
Он нырнул в фургон и вылез с бутылкой темной жидкости. Когда Корд откупорил ее, Джейми чуть не задохнулась от вони. Это что-то немыслимое! Она бурно запротестовала. Не обращая внимания, Корд властно зажал ее руки и смочил обе ладони. К удивлению Джейми, саднящая боль сразу смягчилась. Она захотела узнать, что это за волшебное снадобье.
– Это масло скунса, отсюда и запах, смешанное с пчелиным воском и табаком. Старый индейский рецепт. Они лечат им язвы на ногах от слишком долгой езды верхом, – объяснил Корд.
Услышав об индейцах, Джейми вспомнила странные слова, которые Корд кричал, когда она пряталась в фургоне, и спросила об этом.
– Это наречия здешних племен – паюта и шошонов. Я подумал, что один из них проскользнул внутрь.
– Вы говорите на обоих языках? – поразилась она.
– Достаточно, чтобы меня поняли. – Корд обвязал ее ладонь тряпкой и, завязывая узелок, с улыбкой сообщил: – На обоих языках «выходить» и «умирать» звучит одинаково.
– Но откуда вы знаете их язык? И вообще так много об их жизни, ну, вроде этого лекарства.
– Я вырос на Западе, – коротко ответил он, не желая вдаваться в подробности.
– Все-таки это довольно необычно – знать такое…
Джейми оборвала себя, увидев его отчужденное лицо.
Корд явно не хотел продолжать разговор, во всяком случае, на эту тему.
Дни тянулись длинные и однообразные. Они медленно продвигались по солончаковой пустыне. Копыта животных глубоко уходили в песок, и, натужно дыша, они из последних сил вытягивали фургон. Гонимые ветром облака мелких песчинок набивались в легкие, хотя путники, по обычаю этих мест, замотали головы платками. Ехали они молча. Джейми постоянно ловила себя на том, что думает о Корде. В самом деле – кто он?! Есть ли у него семья? Был ли он когда-нибудь женат? Почему он так мало говорит о себе? Тщательно избегает вопросов о своем прошлом? Не хранит ли он какой-нибудь ужасной тайны? Например, о своем происхождении? Джейми не была особенно любопытна, но о Корде ей почему-то хотелось знать все.
Порой, когда они не слишком уставали, Джейми подольше засиживалась у костра. Они обсуждали мелкие события дня, и ей казалось, что между ними зарождается нечто похожее на дружеские отношения.
Однажды вечером, когда они с сожалением допивали остатки Джасперова вина, Корд удивил ее неожиданным вопросом о ее отце. Ей не хотелось пока рассказывать о карте участка и отцовских сомнениях. Не то чтобы она не доверяла Корду, а все-таки…
– Отец уехал на Запад с первой волной золотоискателей. А меня он отправил домой в Канзас-Сити, когда умерла мама. Ему казалось, что мне лучше жить с дядей и его женой.
Корд уже знал, что дядя Джейми погиб на войне, а тетка снова вышла замуж и переехала на Юг. Эта часть ее жизни его не интересовала. Он задал вопрос, ответ на который действительно беспокоил его:
– А где сейчас живет ваш отец?
– Точно даже не знаю.
Джейми было известно, что участок отца находится недалеко от местечка Драйтаун, но, поразмыслив, она решила не говорить даже этого.
Корд нахмурился и заявил, что она не похожа на дурочку, которая отправится в такую даль, даже приблизительно не зная, где искать отца.
– Он имел дела с человеком из Сан-Франциско, – оправдываясь, пояснила Джейми. – Я собиралась увидеться с ним и узнать об отце.
– А что, если он ничего не знает?
– Разве там мне окажется хуже, чем в Канзас-Сити? Ни там, ни здесь у меня нет близких. Ничего, как-нибудь выживу – живут же другие.
– Опасный это город, Сан-Франциско, – предупредил Корд. – Это не место для одинокой женщины. Там много денег и много преступлений.
– Кажется, вы считаете женщин абсолютно беспомощными. Воспринимаете их только как дополнение к мужчине, – усмехнулась Джейми.
Корд едко возразил:
– А разве вы не обратились ко мне, чтобы попасть в Калифорнию?
– Это… это другое дело, – растерялась Джейми. – Просто я не знаю дорогу. Но когда мы приедем, я смогу сама позаботиться о себе. Не думайте, пожалуйста, что я так и буду все время с вами.
– Вот и прекрасно, – ответил он и, выплеснув из стакана остатки вина, поднялся, – потому что мне будет чем заняться и без ваших проблем, Солнышко.
Корд ушел от костра в ночь, чтобы побыть одному. Он лег навзничь, устремив отрешенный взгляд на звездный полог, и задумался.
По своей натуре он был одиноким бродягой. Куда закидывала его судьба – там и дом. Так он собирался жить всегда и не хотел связывать себя ничем и никем.
Иногда ему случалось задержаться подольше на одном месте, если какая-нибудь женщина особенно нравилась ему в постели. Так и произошло, когда какое-то время он околачивался вокруг Сан-Франциско. Корд встретил там эту пылкую девицу с необузданным характером. Влюбиться, конечно, он не влюбился, но не мог не оценить ее исключительных достоинств как любовницы. Однако последнее время, привыкшая повелевать мужчинами, она стала и к Корду предъявлять повышенные требования. Это сразу его насторожило, и он почел за лучшее временно исчезнуть с ее горизонта. Для чего и воспользовался так кстати подвернувшейся поездкой на Восток.
Но сейчас он был бы не прочь снова оказаться с ней в постели. Постоянная близость Джейми давала о себе знать самым неприятным образом. Днем было не так уж плохо. Он был постоянно занят и даже радовался, что Джейми рядом. Она была-таки хорошей помощницей. Но ночи! Ночи – другое дело! Сжигаемый желанием, он мучился, не смея коснуться Джейми.
Корд безумно желал ее. И хотя был уверен, что она девственница, чутье опытного мужчины подсказывало ему – она вполне созрела для любви. Тлеющая в ней страсть только ждала своего часа, чтобы воспламениться.
Господи, как он жаждал оказаться человеком, который разожжет это пламя. Как глупо, что между ними ничего не происходит.
И почему бы им действительно не наслаждаться друг другом? Они вдвоем в этом безлюдном затерянном краю, где каждый день проходит в тяжком безрадостном труде. Не зная, что их ждет завтра, разве не должны они ловить каждый лучик счастья, сверкнувший им сегодня?! К сожалению, Джейми воспринимала все иначе. А он лучше дал бы бросить себя в кипящую смолу, чем оправдать в ее глазах презрительную кличку, которой она наградила его в пылу негодования, – Дикарь!
Сама того не зная, Джейми уязвила Корда, выросшего среди индейцев, в самое сердце.
Он имел основания гордиться своей выдержкой и был уверен, что справится с собой. Поскорее бы добраться до места, где его с нетерпением ждет неукротимая в своей страсти женщина.
Между тем каждый прошедший день убеждал Корда в том, что эта невысокая изящная девушка обладает незаурядным мужеством и неисчерпаемой силой духа. Как бы трудно им ни приходилось, Джейми ни разу не пожаловалась. Она всегда оказывалась рядом, если нужно было помочь. Надо отдать ей должное – обузой она не стала.