– Ну, – смеется, – водка-то будет. Обязательно…
Она мне потом, кстати, так и не позвонила.
И я так думаю – может, оно и к лучшему.
Слишком уж разные миры.
Не то чтобы мой был лучше или хуже – просто разные.
Где-то так…
Леший
– Сержант! – слышу.
И голос, вроде, знакомый.
Нет, не меня.
Точно не меня.
Какой я, к чертям собачьим, сержант?
– Да куда ты? Старшой, погоди!
А вот это – точно меня.
Оборачиваюсь.
Мужик.
Куртка вроде «аляски», синие джинсы, коричневые ботинки на толстой черной подошве, бейсболка утепленная.
Такая, с ушами, знаете?
Вроде как – лысоватый.
И – фикса золотая на месте правого переднего зуба.
Вот по ней и признал…
– Капитан? – говорю, – Горелов? Леший?! Тебя ж убили двадцать лет назад!
– Точно убили? – смеется.
– Точнее, – говорю, – не бывает. Стасик Кудапшин сам тебе глаза закрывал. Старлей. Он и настоял, чтоб тебя не пропавшим без вести записали. Бился, в штаб несколько раз ходил. Доказал. Погиб он потом…
– Знаю, – морщится. – Хорошим парнем был Стас. Жалко его…
– А ты?.. – спрашиваю.
– А я, – смеется, – живой был тогда. Даже не раненый. Только в часть мне возвращаться – ну, никак нельзя было…
– Почему? – удивляюсь.
– А прокурорскую проверку не помнишь, что ли? – делает круглые глаза. – Нам тогда со Стасиком лет по семь светило. Каждому. Мы ж местным столько всего со склада продали… Хотели потом сжечь, война бы все списала. А тут – эти волки из Москвы. Ну, и кинули монету, на кого валить…
– Тебе выпало, значит? – усмехаюсь криво.
– Мне, – вздыхает. – Ладно, дело прошлое. Пойдем, выпьем куда-нибудь, повспоминаем…
Морду бы тебе «повспоминать», думаю.
Понятно, что вы местным толкали.
Не масло с продскладов.
Да ладно.
Двадцать лет прошло…
– Пойдем, – говорю, – тут бар неподалеку неплохой есть…
Пришли, сели.
Он куртку на вешалку повесил, бейсболку свою дурацкую снял.
Точно, вижу, – совсем облысел капитан.
Жаль.
Я тоже не помолодел, к сожалению…
– Что пить будешь? – спрашиваю.
Он помялся.
– Знаешь, – говорит, – я за последние годы к бурбону как-то привык. В Москве он имеется?
– Как говна, – хмыкаю. – А ты что, недавно прилетел?
– Угу, – отвечает. – Если совсем честно – только что с самолета. Вещи в отель загрузил, да и двинул пройтись. Поностальгировать, так, кажется, называется, да? А тут вижу – ты из машины выходишь. Важный такой. Ты в правительстве работаешь, да?
– Почему, – удивляюсь, – в правительстве? Хрена я там потерял? Бизнес у меня свой. Рекламное агентство. Не самое большое, конечно, но и не самое маленькое.
– Да ладно, – смеется, – скромничать. Простые люди на таких «БМВ» не ездят…
Тут я на него чуть повнимательнее посмотрел.
– Ты, – говорю, – Леший, либо совсем слепой, либо – совсем дурак. Ты на улицы московские посмотри! Если бы все, кто по ним на «бэхах», «меринах» и прочих «аудехах» гоняет, в правительстве работали, то здание этого самого правительства в пределах Садового кольца бы не уместилось…
– Вот как? – поскучнел. – Хочешь сказать, нормально живете?
– Да не кашляем, – смеюсь. – Вечерком с тобой по центру прошвырнемся – так совсем обалдеешь. Сам-то, кстати, как? Расскажи…
– Да нормально, – жмет плечами. – Мы когда решили, что я все на себя брать буду, только момента ждали, чтоб, ну… инсценировать. А тут этот случай. Ну, отлежался в горах, Стас запас хороший оставил. И двинул в сторону Пакистана. Две недели шел, всех шугался. И духов, и наших. Хотя какие они мне «наши» тогда были? Взяли бы – всем кабздец. И мне, и Стасу, и другим…
Вот как, думаю.
Сколько ж вас, уродов, на крови солдатской-то наживались…
Но – молчу.
Не мне его судить.
За давностью-то лет…
Да и Стас – хорошо погиб.
Честно.
Тут нам официантка заказ принесла. Ему бурбон с колой, мне – «Чивас» со льдом и чашку эспрессо.
– Что-нибудь еще? – спрашивает.
– Пока не надо, – отвечаю.
И к нему поворачиваюсь.
– А дальше как?
– Да никак, – закуривает. – Выскочил на караван, присмотрелся – там пара негров есть в хорошем камуфляже. И говорят вроде по-английски. Ну, сдался. Американские инструктора оказались. Вывели меня в Пакистан, в лагерь. Там мозги попромывали и на базу доставили. Год мучили, потом «грин карту» дали, фамилию новую, денег немного и – отпустили…
– Всех сдал? – кривлюсь.
– А что – бить будешь? – усмехается. – Или о политике спорить начнем? Я теперь – гражданин Соединенных Штатов, между прочим…