— Разумеется, — говорю, — были. Покажите мне человека, у которого нет врагов, и я скажу, что он жизнь напрасно прожил. Но вот таких, чтоб на тот свет отправить, — не уверен. Реклама — бизнес интеллигентный…
— Ага, — вздыхает. — Шлепают вас через одного…
Я только головой помотал.
— Поверьте мне, капитан, — говорю, — я в этом бизнесе уже больше десяти лет. Так вот, ни для одного из так называемых «громких» убийств в рекламном мире не было мотивов, связанных с профессиональной деятельностью. Ну, за исключением «наружников», разумеется. В смысле, тех, кто рекламными щитами владеет. Но мы их как-то к своему цеху и не особо относим…
— А Гольдман? — спрашивает, напоминая давний громкий взрыв в самом центре Москвы. — Нашумевшая история была…
— Господи, — морщусь, — капитан, не надо пробивать меня на гнилые базары. Кто и за что конкретно убил Борю Гольдмана — знают, наверное, все. Кроме милиции. Да и та наверняка знает. Только говорить не хочет. Так что давайте лучше о Ростике.
— Давайте, — соглашается. — Вы его опознать сможете?
— Конечно, смогу, — отвечаю. — Мы же с ним столько лет приятельствовали. Да и работали когда-то вместе…
— А что расстались? — интересуется.
— Расстаются, — жму плечами, — с женщинами. А с Ростиславом мы просто работали, пока обоим было выгодно. А потом он решил, что вырос.
— И правда вырос? — спрашивает.
— А Бог его знает, — отвечаю. — Я в его дела не лез. Но, судя по всему, не бедствовал…
— Понятно, — говорит. — Ну что ж, тогда — на опознание? Трупов не боитесь?
— Да что их бояться, — усмехаюсь. — Бояться живых надо…
— Мудрая мысль, — хмыкает. — И где ж таким учат?
— А «за речкой», — говорю, — в когда-то демократической, а сейчас исламской республике…
— Вот как?! — удивляется. — Интересно. Я там тоже служил…
Пожали друг другу руки, он пригласил понятых, и мы пошли в комнату.
Ростик лежал на полу.
Половины лица — просто не было…
…Блин, какая же все-таки хрупкая и ненадежная вещь — человек.
Кто сильней: здоровенный, атлетически сложенный парень весом под сто кило и без единой капли жира под гладкой упругой кожей, или маленькая железяка весом всего-то в девять граммов?
Вопрос, что называется, риторический.
— Он это, — говорю, — разумеется. Если хотите убедиться — на плече тату. Наколка, в смысле. Японские иероглифы. Три штуки. Что они обозначают, не обессудьте, не знаю…
Кивает, сдергивает рубашку с плеча.
Вот они, родимые.
— Дмитрий, — спрашивает, — вы у него здесь часто бывали?
Отрицательно мотаю головой.
— Очень, — говорю, — редко. Пару раз с Машкой забегали, чаю попить. В наших кругах не принято в гости друг к другу ходить. Как правило, все на нейтральной территории встречаются: в барах, ресторанах…
— Понятно, — говорит. — А Машка — это жена?
— Жена, — киваю.
— Она с ним тоже общалась?
— Постольку-поскольку, — говорю. — Она эту часть моей компании не очень-то жаловала…
— Извините, — говорит, — за некорректный вопрос. А между ними ничего не могло быть?
Я, несмотря на то, что в комнате еще лежал покойник, чуть не заржал в голос.
— А вот это, — смеюсь, — капитан, полностью исключено. И не потому, что я нахожусь в плену иллюзий по отношению к собственной жене, в этой жизни всякое бывает. Нет, по другим причинам…
— Он что, голубой был? — спрашивает с интересом.
— Да нет, — жму плечами, — не голубой. Просто дико не любил осложнений в собственной жизни. Поэтому жены и подруги приятелей для него были табу. А так — ему моделек и актрисок молоденьких вполне хватало…
— Понятно, — кивает. — А с кем он в последнее время встречался?
— С этой, — морщусь, — Надей из МХАТа. Телефона, извините, не знаю. Но найдете легко. Или сама проявится…
— А что морщитесь? — спрашивает.
— Да, — говорю, — тупая она, как сибирский валенок. И пить не умеет. Как нажрется, ко всем мужикам подряд в трусы лезть начинает. Прямо на глазах у их жен и подруг.
— У вас с женой были скандалы по этому поводу? — интересуется.
— Да нет, — отвечаю. — Что, Машка, дура что ли?! Я онанизмом не занимаюсь…
— А он? — кивает в сторону тела.
— А его, — жму плечами, — видимо, устраивало…
— Понятно, — говорит.
Помолчали, я закурил.
— Дмитрий, — вздыхает, наконец.
Потом тоже закуривает.
Потом снова вздыхает.
— У меня к вам огромная просьба. Вы не могли бы посмотреть его вещи? Нет, я понимаю, что вы здесь не часто бывали. Он, похоже, вообще сюда мало кого приглашал, мы и вас-то по номеру телефонному в его мобильнике вычислили. Но вдруг… Вдруг что-то в глаза бросится…