— Ориэлла! — Воспоминания ослепительной вспышкой вернулись к Анвару, но вместе с ними пришла и растерянность. Где же оазис? Однако времени раздумывать не было. Волшебница слабела на глазах — ее тянула вниз огромная черная ноша, куда более тяжелая, чем она сама — Шиа. Каким-то образом Анвар знал, что, если он войдет в водоем, это будет означать смерть для всех троих. Молодой человек как можно дальше наклонился вперед. Метания Ориэллы только усложняли задачу. Анвар уже пропустил ее один раз, второй — несмотря на то, что она, как и сам юноша, по-прежнему была одета в просторную одежду пустыни, казалось, нет ничего, за что бы он мог ухватиться.
— Руку! — крикнул он, умоляя всех богов, чтобы она услышала его голос. — Дай мне руку!
Анвар увидел, как Ориэлла поудобнее перехватила Шиа, и перед ним мелькнула белизна ее руки. Рискуя упасть, он наклонился еще дальше вперед, крепко схватил волшебницу и, почувствовав, что надежно сжимает ее запястье, попытался вернуться» в прежнее положение. Однако вес пантеры и Ориэллы тянул его за собой. Анвар распластался на земле и тащил изо всех сил, казалось, кисть вот-вот оторвется, — а другой рукой он мертвой хваткой вцепился в мягкий мох, единственное, что могло помешать ему рухнуть в водоем вслед за волшебницей. Но какими бы глубокими ни были корни мха, Анвар чувствовал, что зеленый ковер начинает уступать, отрываться от земли…
Когда мох не выдержал, и Анвара резко рвануло вперед, откуда ни возьмись появилась чья-то рука и орлиными когтями стиснула запястье юноши. Длинные острые когти вонзились в кожу, кости захрустели, и он вскрикнул от боли, но ни на мгновение не ослабил отчаянной хватки, сжимая руку волшебницы. Легким рывком, без всяких усилий таинственный спаситель вырвал из водоема его, а вместе с ним — Ориэллу и Шиа. Когтистая хватка тут же разжалась, но Анвар все еще чувствовал отпечаток когтей, обжегших его плоть. Кожа была содрана и кровоточила там, где когти проложили глубокие кривые царапины. Закусив губу, чтобы не закричать от боли, юноша перекатился на спину, и сердце его обратилось в ледяной комок при виде изуродованного, покрытого шрамами лица, в выжженных глазницах которого когда-то пылал грозный взгляд Верховного Мага!
Миафан был одет в черное, и лицо его было страшно обезображено. Кожа вокруг пустых глазниц почернела и растрескалась, гноящаяся, воспаленная плоть обнажала белые кости черепа. В темную дыру каждой глазницы был вставлен граненый камень. Самоцветы горели обжигающим светом, то белым, то красным, придавая мертвому лицу бездушную злобу огромного насекомого, а от улыбки Владыки могильный ужас закрался в самое сердце юноши. Потрясенный, лишившийся языка, Анвар был парализован этим лицом и выражением торжествующей ярости на нем.
Чья-то рука сжала его плечо. Опираясь на Анвара, Ориэлла поднялась на ноги и встала между ним и Миафаном. В глазах ее горел серебристый холодок ненависти. Легкое подрагивание пальцев выдавало ее страх, но лицо оставалось непроницаемо. Пристыженный мужеством девушки, Анвар тоже попытался подняться, но Верховный Маг небрежно щелкнул пальцами, его хрустальные глаза вспыхнули дьявольским светом, и разряд жгучей черноты вонзился в юношу, опрокинув его на землю.
— Как ты смеешь! — Голос Ориэллы гремел, подобно горной лавине. — В Долине Между Мирами запрещено использовать магию!
В ответ послышался смех Миафана, жестокий и презрительный.
— О неразумная! Ты цитируешь Закон Грамари мне, тому, кто научил тебя всему, что ты знаешь? Я смею все!
Костлявая когтистая рука метнулась вперед и хлестнула волшебницу жгучей чернотой. Она вскрикнула от боли и, перегнувшись пополам, рухнула на спину.
Ясно было, что лишившись глаз, Верховный Маг воспользовался тайной магией кристаллов, чтобы вернуть свое зрение. Холодный, леденящий кровь блеск его пустого взгляда скользнул по Ориэлле и Анвару, и на призрачном лице Миафана появилась презрительная ухмылка.
— Так-то лучше, — сказал он. — Пресмыкайтесь передо мной, ибо только па это вы и способны!
Ориэлла с трудом поднялась на колени и плюнула Миафану под ноги.
— Я никогда не буду пресмыкаться перед тобой, комок грязи. Но когда-нибудь я убью тебя, поверь. Верховный Маг снова рассмеялся.
— Правда? — фыркнул он. — Сомневаюсь — ты беспомощна с этим ублюдком Форрала во чреве. Тебе лучше покориться мне, девчонка. Со мной у тебя была бы власть, — столько, сколько пожелаешь. А сейчас у тебя нет ничего, ты лишь жалкая изгнанница, искалеченная полусмертным отродьем. Без волшебных сил ты беспомощна, как уличная шлюха, и тобой попользуется всякий, кто пройдет мимо, включая и этого трусливого ублюдка? — Он повернулся к Анвару, и в голосе его послышалась насмешка. — To получишь то, что хотел, а? Ее силы пропали, и долгому ожиданию конец! Кто знает, а вдруг ей это понравится, кажется, ей доставляет удовольствие путаться со всякой смертной требухой, вроде тебя.
Голос Миафана был настолько силен, что почти подчинил себе его жертвы. Анвар посмотрел на Ориэллу, беспомощно простертую ниц, и почувствовал, как в нем действительно просыпается так долго сдерживаемое желание. Ориэлла судорожно всхлипнула. Страх и внезапное сомнение в ее глазах пронзили юношу, словно меч, он догадался, что их провели. Мысли прояснились, и Анвар бесстрашно взглянул на Верховного Мага:
— Я не смертный, Миафан, — ровно сказал он, — и ты отлично это знаешь. Я вновь обрел свои силы, которые ты у меня похитил. И не надо обвинить меня в собственной похоти — я думаю, госпоже хорошо известно, кто из нас хочет унизить ее, а кто — защитить! Может, Ориэлла и беспомощна, но, если ты приблизишься к ней, тебе придется сначала иметь дело со мной. — Миафан владел Чашей, и слова Анвара были пусты, юноша сам это прекрасно понимал, и все же Ориэлла бросила на него благодарный взгляд, в глубине которого, однако, таилась улыбка от мысли, что она нуждается в его защите.
Это было так похоже на волшебницу, что, несмотря на опасность, юноша приободрился.
Миафан же, ничуть не смущенный своим провалом, разразился раскатистым хохотом.
— Тебе надо было последовать своему прежнему призванию и стать менестрелем, мальчишка. Ты хорошо развлек меня, а большего я от тебя и не ожидал. Ибо знай, — голос его вдруг стал грозным, — я спас вас обоих из Водоема Душ отнюдь не по доброте сердечной.
— Да уж, конечно, откуда она у тебя! — огрызнулась Ориэлла.
— Молчать! — Он выкинул вперед руку, и плеть черноты хлестнула девушку по лицу. Волшебница покачнулась, но не закричала, а только закусила от боли губу.
Анвар, у которого холодный страх сменился кипящим гневом, бросился на Миафана, но тот небрежным жестом приковал его к месту и продолжал говорить, будто ничего не произошло.
— Я мог бы дать вам погибнуть здесь и избавиться от множества хлопот, если бы принимал вас всерьез. Но я еще не покончил с вами обоими. Мне было бы жаль, Анвар, если б твоя смерть оказалась скорой и безболезненной, а что касается тебя, моя дорогая, — Миафан с леденящей улыбкой повернулся к Ориэлле, — на тебя у меня другие планы. Мы еще встретимся во плоти. Можете пока наслаждаться, воображая себя творцами своей судьбы, а до тех пор — прощайте!
Как только Владыка проговорил свои последние слова, картина перед глазами Анвара поплыла и начала растворяться. Он на мгновение зажмурил глаза, чтобы остановить головокружительное вращение, а когда открыл их, то вновь оказался в оазисе. Неестественный желтовато-зеленый свет заливал дюны, и солнце тщетно пыталось выглянуть из-за зловещих туч на горизонте. «Должно быть, я заснул, — подумал Анвар. — Боги, что за кошмар!» Но в этот момент глаза Ориэллы открылись, и в них юноша увидел тот же тревожный, обессиливающий страх, так похожий на его собственный.