Выбрать главу

На Кавказе существовала и еще одна совершенно неожиданная религиозная группа — потомки русских крепостных крестьян, отрицающих божественное происхождение Иисуса Христа и молящиеся согласно иудейскому закону. Эта секта, получившая название «субботники» и не имевшая представления о традиционном иудейском праве, перешла в иудейскую веру, по-видимому, стихийно, без всякого влияния евреев — носителей традиционной веры. Субботники буквально следовали указаниям Ветхого Завета, например, истово выпекали пресный хлеб, причем многие из них питались им круглый год. В 1817 году субботники обратились к царю с просьбой признать их переход в другую веру, но в это время царское правительство было озабочено тем, чтобы обратить в христианство всех евреев из черты оседлости, так что петиция субботников только разгневала монарха. Согласно крупному историку еврейства в России Семену Дубнову: «Целые селения были опустошены, тысячи сектантов были сосланы в Сибирь и на Кавказ. Многие, не в силах вынести преследований, вновь перешли в православие, но зачастую это делалось лишь напоказ, тогда как на самом деле, тайком, они продолжали исповедовать свои сектантские принципы».

В Азербайджане особенно много поселений «новообращенных иудеев» располагалось вдоль южной границы страны. Самыми необычными среди субботников были казаки, влившиеся в их ряды в XIX веке, тайно соблюдавшие субботу как священный день отдохновения, и притом не менее строго, чем самые ортодоксальные иудеи. Современники отмечали, что во время еврейских погромов на Украине в 1905 году «казаки-иудеи» всеми силами пытались предотвратить насилие, тогда как большинство казаков принимало в нем непосредственное участие[34].

Лев все больше подпадал под очарование живших на Кавказе евреев, независимо от их происхождения. Он выяснил, что «чужеродных евреев» они считали людьми испорченными и более низкими по положению. «Свободный кочевник, — по словам Льва, — не желает признавать своими единоверцами тех иудеев, что жили под пятой царизма». Лев даже утверждал, что горские евреи якобы обменивались оружием со своими соседями-мусульманами и тайно, на крови, клялись во взаимной верности. Такое кровное братство между кавказскими евреями и кавказскими мусульманами и питало возникшее у Льва представление о самом себе как об уникальном выходце из региона, где «дикие, суровые воины, рыцари и разбойники ничем не отличаются от раввинов или ремесленников из Галицин, если только их нарядить в соответствующие одежды». Хотя Лев публично ни разу не признал того, что в его жилах течет еврейская кровь, он тем не менее напоминал своим читателям: «Многие народы Кавказа с гордостью признают свое иудейское происхождение и считают, что выделяются именно этим»[35].

Лев в конечном счете пришел к выводу, что мусульманам и иудеям понадобится объединить свои усилия в борьбе с исходящим с Запада массовым насилием. Неслучайно описание приключений, которые ему пришлось претерпеть, спасаясь от большевиков, он начинает с восстания горских евреев, случившегося во время прихода красных на Кавказ. Лев утверждал, что его отцу якобы предложили пост наместника Кубинского региона, где они в основном обитали. Эта история, разумеется, призвана показать его отца грозным, всесильным мусульманским правителем, которого страшились как власти, так и бандиты Баку, а вовсе не тем, кем он был на самом деле: предпринимателем, человеком с хорошими манерами, который и помыслить не мог о том, чтобы встать во главе восставшего племени.

«Моя любовь к ханскому дворцу так же не поддается разумному объяснению, как и моя ненависть по отношению к революционным событиям», — вспоминал Лев.

Пока что революция бурлила под поверхностью повседневных событий, выплескиваясь наружу то в «экспроприациях» Кобы, то в виде куда более цивилизованных методов Красина, однако то десятилетие, вплоть до 1914 года, несомненно, стало кульминационным периодом в развитии Российской империи. Насилие и анархия, начавшиеся в 1905 году, мало-помалу улеглись, и царский премьер-министр Петр Столыпин, половина семьи которого погибла от рук террористов, сумел с помощью реформ и политики умиротворения вернуть России атмосферу порядка, стабильности, экономического роста[36]. Период декадентского процветания пришелся на 1912 год, когда российские газеты куда больше внимания уделяли спортивным новостям, нежели революционным волнениям. В кабаре Санкт-Петербурга происходили поэтические вечера футуристов. Экономика России была на подъеме, и Баку оставался основным двигателем, точкой опоры для промышленного развития страны. В 1914 году французское правительство направило в Россию экономиста Эдмона Терри, дабы он произвел общую оценку состояния дел в стране, ведь Франция была крупнейшим кредитором России, и по возвращении тот вынес оптимистический вердикт: «К середине двадцатого века Россия будет доминировать в Европе». Экономические достижения сопровождались и расцветом искусств, именно тогда появились такие грандиозные фигуры русской культуры, как Рахманинов, Дягилев, Стравинский, Малевич и Маяковский. Однако этот подъем оказался весьма недолгим.

вернуться

34

В последующие полтораста лет наследие субботников проявлялось в самых удивительных формах. Так, в юридических документах вишистской Франции можно найти судебные документы, свидетельствующие о том, что белоэмигранты-субботники отчаянно пытались доказать в судебном порядке, что они — наследники уникальной религиозной традиции, тогда как французские органы, надзиравшие за расовыми вопросами, классифицировали их как евреев, подвергали конфискации их собственность и подготавливали их депортацию в Освенцим. — Прим. авт.

вернуться

35

Кавказские фантазии Льва в отношении горских евреев тем не менее подкрепляются куда более трезвыми и уравновешенными сообщениями других свидетелей, касающимися не только хазар. В своей книге «Изгнанные и искупленные» Ицхак Бен-Цви, некогда президент Израиля, писал: «Обращение хазар в иудаизм отнюдь не было каким-то отдельным или даже необычным случаем, поскольку иудаизм исповедовали тогда многие из кавказских племен, в частности и грузины, и армяне». — Прим. авт.

вернуться

36

Столыпин, можно сказать, стал жертвой собственных успехов: в 1911 году его вероломно убили террористы-нигилисты, желавшие доказать, что в России невозможно проводить буржуазные реформы. — Прим. авт.