— Монна Эдна? — наверное, выражение лица у меня было то еще, раз Лугус выглядел таким встревоженным. — Прогулка утомила тебя?
Меня дико утомила собственная неспособность огородиться от вечно все портящих мыслей! Что за дурацкая черта находить во всем дерьмовую сторону, тем более что осознание степени паршивости ситуации никак не облегчает моей участи в целом? Решила же для себя искать положительные моменты, до тех пор хотя бы, пока не забрезжит какой-то реальный выход. И вот опять умудрилась в минуту накрутить себя.
— Да! Так этого заносчивого ублюдка! — неожиданно рявкнул один из хийсов, и они оба заржали так громогласно, что эхо испуганно заметалось по пустому крылу замка.
Они не отрываясь смотрели в окна и что-то оживленно обсуждали. Ведомая любопытством, я тоже подошла и выглянула наружу. Выходило оно в какой-то внутренний двор или тренировочную площадку, учитывая собравшееся там число воинов. В самом центре этого скопища был обнаженный по пояс безоружный Грегордиан, окруженный кольцом из двух десятков фейри, у которых разве что в зубах оружия не было. И все они атаковали архонта, нисколько не стесняясь применять весь свой арсенал.
Как раз в тот момент как я сообразила, что происходит, сразу трое — один хийс и двое асраи — бросились вперед с таким озлобленным видом, будто были намерены немедленно выпотрошить Грегордиана. У меня сердце грохнулось об ребра и замерло, словно не собираясь больше биться, а вопль застрял в горле. Однако мгновенье спустя вся троица уже разлетелась в стороны, как мешки с пылью, врезаясь в ряды остальных наседающих на деспота, а Грегордиан так и стоял в центре этого дурдома абсолютно невозмутимый и даже как будто слегка скучающий. «Мои» хийсы взорвались хохотом и одобрительными воплями и отпустили парочку комментариев в адрес потерпевших неудачу с упоминанием действий явно сексуального характера с какими-то неизвестными мне существами. А у меня почему-то в глазах противно защипало, и в горле запершило.
— Мне кажется, что наблюдать за этим плохая идея, монна Эдна! — Лугус осторожно потянул меня за рукав, но я только отмахнулась.
Оторвать взгляд от Грегордиана сейчас было просто выше моих сил. Все нутро свело от мощного трепета, в природе которого я вряд ли могла дать себе отчет.
Толпа воинов внизу тоже пребывала в оживлении и прекрасном настроении. И это при том, что кольцо нападавших сжалось только плотнее. Что, к чертям, за воины такие у Грегордиана, что бездействуют и зубоскалят, пока их безоружного и полуголого правителя пытаются пошинковать какие-то вооруженные и облаченные в сверкающие доспехи придурки?
Следующая атака последовала, на мой взгляд, слишком быстро, и в этот раз парочка асраи попытались достать Грегордиана со спины. Разве это честно? В этот раз я уже не смогла сдержать крика, увидев, как лезвие короткого меча одного из них чиркнуло по боку деспота, оставляя кровавую отметину поверх старых белесых шрамов. И это не считая атакующих спереди клинков, метящихся в горло и живот их жертвы. Но крутанувшись совершенно неуловимо для меня, Грегордиан отбросил и этих, а ранивший его остался неподвижно лежать у его ног. И все же выдохнуть с облегчением у меня не было возможности, потому что тут же на него навалились остальные, сразу все скопом, будто надеялись просто задавить его своей массой. Месиво из сверкающих золотом и серебром доспехов и размахивающих оружием рук полностью скрыло Грегордиана, и меня накрыла такая дикая паника и удушье, будто это я сейчас задыхаюсь под тяжестью десятков стремящихся убить меня тел. Я орала истошно и молотила в окно, проклиная всех этих стоящих в бездействии бездушный тварей. В глазах потемнело, и воздух вдруг исчез, и я едва осознавала, что продолжаю надрываться, потому что все еще не вижу в этом орущем скопище внизу проклятого архонта. Чистейшее концентрированное отчаяние затопило мой разум, не оставляя ни малейшего места для адекватности. Мне невыносимо нужно было оказаться там внизу, расшвырять всех и выгрызть зубами дорогу к Грегордиану, угробить к чертям каждого, кто сейчас топтал и кромсал его, и в это мгновение я ощущала в себе силы для этого. Не имели значения ни резкая боль, ни липкая влага на ладонях и запястьях, ни встревоженные голоса рядом ни даже крепкий захват чьих-то рук, пытавшихся оттащить меня от окна. Я боролась, словно озверев, и, извернувшись, вцепилась зубами в серое предплечье одного из хийсов, пытавшихся унять меня.