У Первушиных, казалось, наступил новый медовый месяц. Надо было видеть, как ухаживала за ним Зоя Михайловна! Нечего и говорить, что она не отходила от него ни на шаг. Но бедняк уже слег. Изнурительная лихорадка уложила его в постель. Лучшие доктора были призваны к нему; они стучали в грудь и скверно качали головами.
Зое Михайловне они ничего не сказали, но мне объявили, что надежды никакой, и жить ему осталось очень мало, несколько дней. Чахотка в последней степени!
Я сидел у себя в комнате, когда ко мне заглянула Зоя Михайловна.
- Ну, что, что они сказали? - едва выговорила она, со страхом заглядывая в мое лицо.
Я обнадежил ее, как умел. Она тихо взяла меня за руку и с умоляющим видом спросила:
- Вы правду говорите? Он будет жить? Ведь будет?
- Конечно.
Она ушла от меня с надеждой.
А Первушину с каждым днем становилось хуже; он подолгу забывался, силы, видимо, оставляли его; доктор ездил два раза в день и, уезжая, предупреждал меня, что дело скверное.
Грустная тишина была в комнате больного. Первушин, исхудалый, без ропота, без жалоб, лежал на своем диване. Зоя не оставляла его ни на минуту и все время проводила около мужа; она сама похудела, осунулась, глаза ввалились. Я предложил было заменить ее, но она решительно отказалась. Первушин молча глядел на Зою своим кротким взором, и на лице его была такая счастливая улыбка...
- Знаешь ли, о чем я тебя попрошу, Зоя, милая моя! - как-то однажды сказал он.
- О чем, голубчик?
- Попроси Ивана Петровича написать телеграмму Наташе. Пусть Степанида снесет. Я бы желал видеть сестру.
- Еще бы, сейчас! - проговорила Зоя и вдруг испуганно прибавила, - а тебе разве хуже... ты...
Она боялась досказать.
- Нет, Зоя, мне лучше. Ты не пугайся, милая моя. Мне просто хочется взглянуть на Наташу. Я верю, что я буду жить, мне хорошо.
Но он вдруг закашлялся, беспомощно прижимая маленькие руки к своей впалой груди.
- Все это пройдет, - опять заговорил он. - Я так счастлив, так счастлив... как же не жить? За что умирать? - шептал он, протягивая прозрачную руку Зое.
Зоя тихо сжимала ее в своей, а сама отворачивалась, чтобы скрыть слезы.
Когда телеграмма была написана и отправлена, Первушин, видимо, обрадовался.
- Вы увидите, - обратился он ко мне, - какая Наташа славная. Ты, Зоя, полюбишь ее. Она добрая. И ты ведь добрая!
Но что сделалось с Зоей? Она глухо рыдала, припав к руке Первушина.
- Зоя, что с тобой, что?.. - растерянно спросил он.
- Простишь ли ты... меня?..
- Простить? - он кротко улыбнулся. - За что тебя простить, глупенькая? Не плачь же. Мы будем счастливы, уедем отсюда с Наташей в деревню. Там хорошо так. Много воздуха, лес, цветы.
И Первушин начал мечтать о том, как он начнет новую жизнь, как он поедет.
- Еще неделю, другую, а там и поедем, правда?
А голос его все слабел и слабел. Ему было трудно говорить много. Он задыхался.
Зоя сидела, как убитая.
Наступил вечер. Василий Николаевич заснул. Мы молча сидели около. Степанида тихо всхлипывала в коридоре. Мерно тикали часы. Вот пробило восемь, девять. Первушин кашлял. Ему дали лекарство.
- Какой чудный сон, Зоя! Зоя, ты здесь?
- Я здесь.
- Где ты, Зоя, Зоя, Зоюшка! - жалобно спрашивал он.
Она нагнулась к нему, но он ее не узнавал и все повторял:
- Зоя, Зоя... не оставляй меня.
Зоя едва удерживала рыдания.
Скоро больной пришел в себя. Ему стало значительно лучше. Он присел на постели, попросил чаю и так бодро говорил, что Зоя стала надеяться.
- Видишь, мне совсем хорошо. Завтра, пожалуй, и встать можно, Иван Петрович? А ты, Зоя, усни, голубушка! Ты устала. Экая славная ты натура, Зоя, золотое сердце какое у тебя!
Первушин попросил есть и сказал, что теперь уснет.
Скоро он заснул.
- Ему лучше, правда? - шепотом спрашивала меня Зоя.
- Гораздо. Вы отдохните-ка.
Она села в кресло и скоро заснула, взяв с меня слово, что я ее разбужу, как только больной проснется.
Первушин спал до утра. Но утром он стал метаться. Я разбудил Зою. Она едва успела подбежать к постели, как вдруг Первушин приподнялся, открыл рот, жадно глотая воздух, опустился, тяжело прохрипел, вытянулся - и в комнате водворилось мертвое молчание.
Зоя бросилась к нему, заглянула в глаза. Они кротко глядели по-прежнему. Я тихо отвел ее от трупа. Она не противилась и послушно отошла. Я закрыл покойнику глаза.
Я занялся распоряжениями насчет похорон. Зоя ничего не могла делать; она сидела целые часы молча. Она точно окаменела. Печальное выражение застыло у нее на лице, да так и осталось. Она не выронила слезинки и, когда о чем-нибудь ее спрашивали, отвечала автоматически.
На третий день приехала Наташа. Покойный недаром ею восхищался. Она вошла веселая, здоровая, свежая (мы не упоминали в телеграмме, что брат болен), но, когда увидала наши лица, бросилась прямо в гостиную и припала к брату.
С Зоей она обошлась холодно. Но Зоя, казалось, ничего не замечала и по-прежнему сидела у себя в комнате. На похоронах Зоя шла молча, опустив голову. За это время она постарела. Она была по-прежнему хороша, но горе уж наложило на нее свою печать.
На другой день Степанида пришла ко мне и объявила, чтобы я искал себе квартиру.
- А Зоя Михайловна?
- Мы уезжаем. Продадим только вещи.
- Куда?
- Не знаю, - печально ответила Степанида.
В тот же день в квартиру стали являться покупатели: маклаки{117}, еврейки, и через день квартира опустела. Зоя Михайловна продала решительно все: мебель, вещи, все свои платья.
- Только черное, шерстяное, голубушка, на себе оставила. И все куда-то торопится и не торгуется вовсе! - говорила Степанида.
Я уложился и пошел проститься.
Она сидела в пустом кабинете. При моем появлении она вздрогнула.
- Это вы? - обернулась она и поднялась с ящика.
- Я пришел проститься, Зоя Михайловна.
- Прощайте. За все спасибо вам. Дай вам бог всего хорошего! - сказала она и крепко пожала мне руку.
- А вы?.. Вы уезжаете?
- Да.
Мне хотелось было спросить у нее, что она думает делать, где жить, но она, очевидно, не желала продолжать разговор. Я пожелал ей душевного мира и вышел из комнаты.
ПРИМЕЧАНИЯ
ОРИГИНАЛЬНАЯ ПАРА
Впервые - в журнале "Дело", 1877, №№ 7-8.
Стр. 79. Шамбр-гарни - меблированные комнаты (франц.).
Стр. 86. Паска (1835-1914) - французская актриса. С 1870 по 1876 год играла на сцене Михайловского театра в Петербурге.
Стр. 88. Когда-то я спешил надеть шлем, но вместо него надел на голову таз, который гораздо более подходит к моей фигуре. - Первушин намекает на свое сходство с героем романа Сервантеса Дон Кихотом, принявшим, как известно, бритвенный таз за драгоценный шлем Мамбрина.
Стр. 90. Сирена - в древнегреческой мифологии - морская нимфа, своим пением завлекающая моряков в опасные места; в переносном значении обольстительница.
Стр. 91. Шарлота Корде (1768-1793) - французская монархистка, убившая одного из вождей якобинцев, Ж.-П.Марата. В либеральных кругах считалась идеалом героической, самоотверженной женщины.
Стр. 100. ...в нескольких шагах от Бореля... - т.е. популярного петербургского ресторана.
Стр. 117. Маклак (устар.) - посредник при мелких торговых сделках, перекупщик.
Л.Барбашова