Шон улыбается мне, как он делал это в ту ночь на игре.
— Я думаю, что смогу справиться с этим.
Я останавливаюсь на крыльце, думая о том, что всё изменится. На какое-то мгновение я задумываюсь, правильно ли поступаю, но потом вспоминаю, как уверенно я говорила Элле и Бетси, что мы можем доверять Шону. Потому что мы можем; я знаю, мы можем. И я не шутила, когда сказала, что мне необходимо всё рассказать ему и ради себя тоже. Мне надо вернуть мою жизнь обратно, шаг за шагом. Шаг первый: взяться за ручку двери. Я проталкиваюсь, моё сердце тяжело колотится в груди.
— Входи, — говорю я тихо.
Он неуверенно входит в дом и сразу же осматривается. Этого трудно не сделать: высокий потолок с громадной хрустальной люстрой в центре привлекает внимание, мягко говоря. Глаза Шона проезжают по парадной лестнице, через балкон, пока не достигают стен спален. Я смотрю, как они продолжают блуждать вверх, вверх и вверх.
Я прочищаю горло.
— Извини, — говорит он, глядя на меня. — Но твой дом милый.
— Спасибо, — говорю я, сбрасывая обувь. Шон повторяет за мной, и я начинаю подниматься по лестнице. — Пошли.
Я на секунду останавливаюсь в двух шагах от верхушки. Я знаю, что они знают, что мы пришли — их нервозность превращает меня в снежный ком. Я поворачиваюсь лицом к Шону, он в двух шагах позади меня, так что я выше него.
— Готов? — спрашиваю я.
— Так, вот теперь ты начинаешь волновать меня. — Моя лицо, должно быть, выглядит обеспокоенным, так как я чувствую, что он берет меня за руку. — Эй, — шепчет он, — я в порядке.
Я киваю, затем разворачиваюсь и заканчиваю подъём, всё ещё держа его руку. Двойные двери в комнату отдыха открыты; Элла и Бетси сидят на противоположных диванах. Они обе поворачиваются, чтобы посмотреть на нас.
— Привет, вы двое, — говорит Бетси тепло. Элла натянуто машет рукой.
— Привет, — отвечаю я, прежде чем посмотреть на Шона. Его глаза парят с одного лица на другое. По плану мы все в разной одежде, но всё же я уверена, что это слишком много, чтобы принять.
— Вы, ребята, тройняшки или что-то вроде того? — спрашивает он, следуя за мной в комнату отдыха после того, как я немного дергаю его за руку. Элла смеётся энергичнее, чем обычно. Шон и я садимся на свободные стулья.
— Нет, — говорю я. — По крайней мере, больше нет. — Шон сморит на меня с юмором; я указываю на девочек. — Это Бетси, а это Элла. — Они обе улыбаются ему, и я размышляю о том, что он смотрит на две копии меня. Это заставляет меня чувствовать себя абсолютно не особенной.
Обычной.
Но я заставляю себя, чтобы получить это, и делаю то, для чего я привела его сюда.
— Шон, нет способа сказать это просто, так что я просто пойду на это, — говорю я, садясь прямее. Он снова смотрит на меня. — Дело в том, что мы не тройняшки, — говорю я. — Мы бы хотели быть тройняшками. Мы привыкли думать, что мы ими были, раньше, когда были маленькими. Но, на самом деле, мы… ну, мы клоны.
Часть меня задается вопросом, собирается ли Шон встать и убежать из комнаты с криками, но сначала он не двигается. Его глаза останавливаются на моих; выражение его лица выжидательное, как будто я собираюсь закричать: «Шучу!» и мы все будем долго смеяться. Но затем, примерно через пять секунд, выражение его лица меняется, когда он понимает, что я серьёзно.
Приподнятые уголки его губ выравниваются, его брови чуть опускаются, что заставляет его выглядеть не поверившим. Я могу поклясться, что его хватка на моей руке ослабляется. Я ослабляю мою, и наши руки распадаются в пространство между нашими стульями. Это пространство ощущается как долина. Я прижимаю мои руки к коленям.
— Что это вообще значит? — спрашивает Шон, глядя на девочек. Бетси пулей перемещается на край своего сиденья.
— Это значит, что ученые создали нас в лаборатории из чужой ДНК, — говорит она, звуча как смесь учителя и мамы. — Мы были имплантированы в утробу нашей мамы и пришли в этот мир так же, как и ты.
Я никогда не осознавала, насколько голос Бетси соответствует моему, как в эти секунды. Я ненавижу то, что Шон, вероятно, тоже это осознаёт.
— Вы так похожи, — говорит он, глядя на нас. Я всё больше и больше тревожусь, пока он не смотрит на меня и тихо добавляет: «Почти». Это заставляет бабочек в моём животе трепетать и успокаивает меня. Немного.
— Мы похожи друг на друга, — говорит Бетси, — но, возможно, немного меньше, чем идентичные близнецы. Мы копии кого-то ещё, в то время как близнецы начинают вместе, как один и тот же человек, но яйцо разбивается на двух отдельных людей.