Дети еще некоторое время сидят молча, смотрят, размышляют, затем старший начинает:
– О Снежный человек, пожалуйста, скажи нам, что за мох растет у тебя на лице?
Остальные подхватывают:
– Пожалуйста, скажи нам, пожалуйста, скажи нам! – Не пихаются, не хихикают – это серьезный вопрос.
– Перья, – отвечает он.
Они задают этот вопрос минимум раз в неделю. И он все время дает один и тот же ответ. Сколько прошло времени – два месяца, три? Он сбился со счета, а у них уже про него мифология, догадки: Снежный человек когда-то был птицей, но забыл, как летать, и почти все его перья выпали, ему холодно, ему нужна вторая кожа, и приходится все время греться. Нет: ему холодно, потому что он ест рыбу, а рыба холодная. Нет: он носит вторую кожу, потому что у него больше нету этой штуки, которая у всех мужчин есть, и он не хочет, чтобы мы видели. И поэтому он не ходит купаться. У него морщины, потому что раньше он жил под водой, и вода сморщила ему кожу. Снежный человек такой грустный, потому что остальные такие же улетели за море, и теперь он тут совсем один.
– Я тоже хочу перья, – говорит самый младший. Напрасная надежда: у мужчин из племени Детей Коростеля бороды не растут. Сам Коростель считал, что борода иррациональна, его раздражало бритье, поэтому он решил вообще отказаться от растительности на лице. Разумеется, Снежного человека это не коснулось: ему слишком поздно меняться.
Теперь они все начинают разом:
– Снежный человек, о Снежный человек, а можно, чтобы у нас тоже были перья, пожалуйста?
– Нет, – отвечает он.
– Почему нет, ну почему? – спрашивают двое самых младших.
– Минутку, я спрошу Коростеля. – Он поднимает часы к небу, крутит на запястье, потом прикладывает к уху, будто слушает. Они завороженно следят за каждым его движением. – Нет, – говорит он наконец. – Коростель говорит, что вам перья не положены. А теперь валите на хер.
– На хер? На хер? – Они смотрят друг на друга, потом на него. Он сделал ошибку, сказал новое слово и даже не сможет объяснить им, что оно означает. Половые органы их не оскорбляют. – Что такое на хер?
– Уходите! – Он отмахивается простыней, они бросаются врассыпную и убегают по пляжу. Они еще не знают, стоит ли его бояться. И насколько сильно. Никто не слыхал, чтоб он обидел ребенка, но сущность его до конца не понятна. Кто знает, что он выкинет.
Голос
– Теперь я один, – говорит он вслух. – Один, всегда один. Один среди зыбей[3]. – Еще одна фраза из саднящего внутреннего цитатника.
Точнее, один на берегу.
Ему очень нужно услышать человеческий голос – обычный человеческий голос, как у него самого. Иногда он смеется, как гиена, или рычит, как лев, – точнее, так, как он себе представляет смех гиены или рычание льва. В детстве он смотрел старые DVD про животных: программы о повадках диких зверей, кадры совокупления, рык, потроха, матери вылизывают детенышей. Почему эти сцены так его утешали?
Еще время от времени он визжит и хрюкает, как свиноид, или лает, как волкопес: Вау! Вау! Иногда на закате бегает по пляжу, швыряется камнями в океан и орет: «Черт, черт, черт, черт, черт!» Обычно после этого легче.
Он встает, потягивается, простыня падает на песок. Он испуганно смотрит на собственное тело: грязная кожа, вся искусанная, седеющие пучки волос, огрубевшие желтые ногти на ногах. Он стоит в чем мать родила – не сказать, чтоб он помнил, как она его рожала. Все важное происходит без тебя, так что и не подсмотришь рождение и смерть, к примеру. И краткое забытье секса.
– Не смей даже думать об этом, – говорит он сам себе. Секс – как выпивка: не стоит о нем задумываться с утра пораньше.
Раньше он поддерживал форму – бегал по утрам, ходил в тренажерный зал. А теперь у него ребра торчат, он катастрофически истощал. Животного белка не хватает. Женский голос ласково шепчет ему на ухо:
А задница очень даже ничего! – Это не Орикс, какая-то другая женщина. Орикс теперь не особо разговорчива.
– Скажи что-нибудь, – просит он. Она его слышит, ему нужно верить, что она слышит его, но все равно молчит. – Ну что мне сделать? – спрашивает он. – Ты же знаешь, что…
Ах, какие мускулы! – перебивает кто-то шепотом. – Лежи, милый, я все сама сделаю. – Кто это? Какая-то шлюшка. Уточнение: профессиональная жрица любви. Гимнастка, будто резиновая, оклеенная блестками, словно чешуей. Он ненавидит эти отголоски. Их и святые слышали – чокнутые завшивевшие отшельники в пещерах и пустынях. Скоро ему прекрасные демоны станут являться, будут манить, облизываясь, суккубы с раскаленными докрасна сосками и мелькающими розовыми язычками. Из волн появятся русалки, выплывут из-за осыпающихся башен, он услышит сладкое пение и поплывет, и его съедят акулы. Существа с женскими грудями и головами и орлиными когтями станут пикировать на него, он раскроет им объятия, и это будет конец. Мозгоплавка.
3