Все это объяснили Джимми, когда он достаточно повзрослел.
Достаточно повзрослел, думает Снежный человек, снова расчесывая кожу вокруг укусов. Идиотизм. Достаточно для чего? Чтобы пить, трахаться, чтобы знать, чего не следует делать. Какой придурок имеет право решать? К примеру, сам Снежный человек не считал, что достаточно повзрослел для этого, этого – как это назвать? Для этой ситуации, скажем так. И никогда не повзрослеет достаточно, ни один нормальный человек не будет для этого достаточно взрослым…
Каждый из нас должен следовать тому пути, что лежит перед ним, – говорит голос у него в голове, на этот раз мужской, какого-то фальшивого гуру, – потому что каждый путь уникален. Ищущего должна занимать не столько природа самого пути, сколько великодушие, сила и терпение, с которыми каждый из нас встречает выпадающие на его долю…
– Иди в жопу, – говорит Снежный человек. Очередная дешевка из серии «помоги-себе-сам». Нирвана для чайников. Правда, его почему-то терзает нехорошее подозрение, что этот шедевр вполне мог написать он сам.
В стародавние счастливые времена, само собой. Офигительно счастливые.
Органы свиноидов проходили индивидуальную настройку с помощью клеток людей-доноров, после чего замораживались и ждали своего часа. Гораздо дешевле, чем клонировать себя на «запчасти» – в этой технологии еще нужно кое-что подшлифовать, как любил говорить отец Джимми, – или держать парочку детей-доноров на нелегальных «детских фермах». Глянцевые брошюры и рекламные листовки «ОрганИнк» в очень деликатных терминах описывали преимущества технологии свиноидов, эффективность и сравнительную безвредность процедуры. Дабы успокоить особо брезгливых, в брошюрах сообщалось, что умершие свиноиды не становятся беконом и сосисками: вряд ли захочешь есть животное, у которого, может быть, есть и твои клетки.
Но шло время, прибрежные водоносные слои стали солеными, таяла вечная мерзлота, тундра пузырилась метаном, засуха на равнинах средней части континента все тянулась, азиатские степи превращались в песчаные дюны, найти мясо становилось все сложнее, и люди засомневались. Даже в самой «ОрганИнк», в столовой для сотрудников, все чаще появлялись сэндвичи с беконом и ветчиной и пироги со свининой. Официально столовая называлась «Бистро у Андрэ», но завсегдатаи называли ее просто Свинюшечной. Когда Джимми обедал там с отцом, – то есть всякий раз, когда мама зашивалась и не успевала приготовить еду, – люди за соседними столиками неприятно шутили на эту тему.
– Снова пирог со свиноидами, – говорили они. – Блинчики со свиноидами, свиноидный попкорн. Давай, Джимми, налегай! – Джимми расстраивался: он совершенно запутался, кому кого полагалось есть. Он не хотел есть свиноидов – он считал, что они похожи на него самого. Свиноиды, как и он, права голоса не имели.
– Не обращай на них внимания, милый, – говорила Рамона. – Они просто дразнятся, понимаешь? – Рамона – одна из лаборанток отца. Она часто обедала с ними, с Джимми и его папой. Рамона была моложе его отца и даже матери, она чем-то напоминала Джимми девушку с картинки в парикмахерской, такие же надутые губы и большие черные глаза. Но Рамона часто улыбалась, и волосы у нее были темные и мягкие, совсем не топорщились. Мама Джимми называла цвет своих волос «грязная блондинка». («Недостаточно грязная, – обычно говорил папа. – Эй, эй, это шутка, только не бей меня!»)
Рамона всегда брала себе салат.
– Как там Шэрон? – спрашивала она, глядя на отца Джимми огромными влажными глазами. Шэрон – это мама Джимми.
– Неважно, – отвечал папа.
– Ой, это ужасно жалко.
– Это уже серьезная проблема. Я волнуюсь.
Джимми наблюдал, как Рамона ест. Она откусывала по чуть-чуть и как-то умудрялась жевать латук и не хрустеть. И сырую морковку тоже. Удивительно – Рамона будто разжижала жесткую, твердую пищу и всасывала, как инопланетный москит из фильма на DVD.
– Может, ей нужно, я не знаю, с кем-то проконсультироваться? – Брови Рамоны сочувственно ползли вверх. Она красила веки розовым, слишком много теней, веки казались морщинистыми. – Теперь всякое умеют, сейчас полно таблеток… – Может, Рамона и была техническим гением, но говорила, как девушка из рекламы геля для душа. Она не дура, объяснял отец Джимми, просто не хочет тратить мозговую мощность на длинные фразы. В «ОрганИнк» таких людей было много, не только женщин. Это всё потому, что они технари, а не гуманитарии, говорил отец Джимми. Джимми уже знал, что сам он – не технарь.
– Ты что думаешь, я не предлагал? Я поспрашивал у знакомых, нашел хорошего специалиста, даже записал ее на прием, но она взяла и не пошла. – Отец Джимми смотрел в стол. – У нее свои мысли на этот счет.