Две женщины готовили отвратительные омлеты, похожие на подметки, а когда поняли, что этим Джимми не пронять, начали разогревать в микроволновке замороженную еду и заказывать пиццу. Мама часто ходила по магазинам? А на танцы ходила? Могу поспорить, что ходила. Иногда Джимми хотелось им врезать. Будь он девчонкой, расплакался бы, они бы его пожалели и заткнулись.
Вернувшись оттуда, куда его увозили, отец начал ходить к психологу. Судя по виду — лицо зеленоватое, глаза красные и опухшие, — отцу это было необходимо. Джимми тоже ходил к психологу — пустая трата времени.
— Ты, наверное, очень несчастен, что мама ушла.
— А, ну да.
— Ты не должен себя винить, сынок. Это не твоя вина.
— А вам откуда знать?
— Все в порядке, можешь выражать свои эмоции.
— А какие эмоции мне выражать?
— Не надо быть таким агрессивным, Джимми. Я понимаю, каково тебе.
— Ну, если вы и так понимаете, зачем спрашивать меня, — и так далее.
Отец Джимми сказал ему, что они, два мужика, должны двигаться дальше как могут. И они двигались. Всё двигались, двигались, наливали себе апельсиновый сок по утрам, клали тарелки в посудомоечную машину, если не забывали, и через несколько недель папино лицо уже не было зеленоватое и он снова начал играть в гольф.
Теперь, когда самое страшное закончилось, он вроде пришел в себя. Стал насвистывать во время бритья. Брился чаще. А через пристойное время к ним переехала Рамона. Жизнь заиграла совсем другими красками, в палитре появился бесконечный секс с визгами и хихиканьем, за закрытыми, но не звуконепроницаемыми дверями, а Джимми выкручивал музыку на максимум и старался не слушать. Можно было поставить им в комнату «жучок» и насладиться шоу по полной программе, но эта мысль вызывала у него стойкое отвращение. По правде говоря, он стеснялся. Однажды они с отцом неловко столкнулись на втором этаже — отец, на котором из одежды только полотенце на бедрах, уши торчат, на скулах румянец после эротических игрищ, и Джимми, красный от стыда, делающий вид, что ничего не замечает. Эти два одержимых гормонами кролика могли бы предаваться своим утехам в гараже, не тыкать Джимми носом во все это. Он был как человек-невидимка. Правда, больше ему никем быть и не хотелось.
Сколько же времени это продолжалось? Интересно, думает Снежный человек. Неужели они репетировали за загонами свиноидов, в костюмах биозащиты и герметичных масках? Да нет, вряд ли: отец был ботаник, но не мудак. Конечно, можно быть и тем, и другим: ботаническим мудаком или мудацким ботаником. Но отец (так кажется Снежному человеку) был слишком неуклюж и не умел врать, вряд ли он был способен на полноценный обман или предательство, мама бы заметила.
Впрочем, может, она и заметила. Может, потому и сбежала — может, отчасти поэтому. Не станешь хвататься за молоток — не говоря про электрическую отвертку и разводной ключ — и разносить чей-то компьютер, если не злишься.
Не то чтобы она не злилась вообще: просто ее злость переросла любую причину.
Чем больше Снежный человек думает, тем больше убеждается, что у отца с Рамоной ничего не было. Они дождались, когда мать Джимми рассыпалась кучкой пикселей, и тогда бросились друг другу в объятья. Иначе они бы не смотрели друга на друга так искренне и безвинно в «Бистро „У Эндрю“» в «ОрганИнк». Будь у них роман, они бы на людях вели себя сдержанно, по-деловому, избегали бы друг друга, быстро перепихивались в грязных закоулках, на конторском ковре, путаясь в отскочивших пуговицах и заклинивших «молниях», жевали бы друг другу уши на автостоянках. Они бы не утруждали себя этими стерильными обедами: отец изучает скатерть, Рамона разжижает сырую морковь. Не истекали бы слюной, глядя друг на друга поверх зелени и пирогов со свининой, используя маленького Джимми вместо живого щита.
Нет, Снежный человек не выносит им приговора. Он в курсе, как это бывает — как бывало. Он вырос, на его совести много ужасов пострашнее. Кто он такой, чтобы их осуждать?
(Он их осуждает.)
Рамона усаживала Джимми, таращилась своими огромными темными, искренними глазами с черной бахромой ресниц. Говорила, что знает, как ему тяжело, это для всех травма, ей тоже непросто, хотя, возможно, ему, ну, так не кажется, она знает, что не может заменить ему мать, но она надеется, они смогут стать друзьями? Конечно, почему нет, отвечал Джимми — не считая связи Рамоны с его отцом, Рамона ему нравилась, и ему хотелось ее порадовать.