- Надо предупредить Пармениона и всех полководцев, враги могут проскользнуть мимо стражи этим же путем, - шепнул я.
Царевич отвечал неразборчивым восклицанием, скорее всего выражавшим согласие.
Впереди горели огни, тысячи огней. Казалось, что на темную равнину опустилась стая светлячков. Только эти огни горели ровно и не перепархивали в ночи. Возле каждого костра находились пять или десять воинов.
"Перед нами не менее пятидесяти тысяч", - наскоро прикинул я.
Поодаль светилась другая стайка огней. Я прикоснулся к плечу Александра.
- Город, - шепнул он. - Херонея.
Припав к земле, чтобы пробраться незаметно мимо вражеских часовых, мы словно жуки поползли во тьме. На это ушло немало времени; иногда мы буквально по дюйму продвигались вперед, то и дело замирали, чтобы отыскать взглядом часовых и проверить, не смотрят ли они в нашу сторону. И вновь проползали еще несколько футов по пыльной и жесткой земле.
Наконец мы углубились в лагерь врага и смогли подняться на ноги, прячась за крупными каменными глыбами.
Александр ухмылялся:
- В эту игру я играл в детстве с Птолемеем и Гарпалом.
Я подумал, что царевич и по сю пору во многом остался мальчишкой.
По лагерю мы могли передвигаться спокойно. Здесь собрались посланцы многих городов и племен, и, хотя все старались держаться среди своих, многие тем не менее расхаживали по стану, разговаривали с друзьями или незнакомцами или просто гуляли, углубившись в раздумья, не в силах уснуть в ночь перед боем.
Александр мог различать собеседников по акценту. Он переговорил с несколькими воинами - негромко и немногословно, - аттический диалект в его устах довольно хорошо скрывал звуки, свойственные македонской речи.
Наконец мы оказались среди афинян. Не менее шести воинов в панцирях охраняли весьма просторный шатер, изнутри освещенный свечами.
- Здесь, должно быть, их полководцы обсуждают свои планы на завтра, сказал я Александру, стоявшему возле меня в тени небольшого шатра.
- Жаль, что нельзя подслушать.
Однако даже безрассудный Александр видел, что это невозможно. Шатер высился посреди просторной площадки футов пятьдесят на пятьдесят, освещенной с четырех сторон кострами. Охрана легко заметила бы всякого, рискнувшего приблизиться к шатру.
Тут мы увидели у входа в шатер знакомую сутулую фигуру: худощавый лысеющий человечек теребил пальцами густую бороду.
- Демосфен! - прошипел Александр.
- Их полководцы не хотят сегодня слушать его речи, - проговорил я.
Мы проводили Демосфена до его собственной палатки. Он шел опустив голову и не спешил, как подобает человеку, погруженному в раздумья. И едва афинянин вошел внутрь, Александр шагнул следом за ним.
Я попытался остановить царевича:
- Это безумие! Стоит ему крикнуть, и ты в плену.
Он отстранил меня.
- Демосфен не станет вопить, пока мой меч упирается ему в горло.
Я не мог силой остановить безрассудного юнца и поэтому последовал за ним.
Возле шатра Демосфена охраны не было, и мы ворвались внутрь, выхватывая мечи.
Он с удивлением смотрел на нас. В небольшом шатре можно было разместить лишь лежанку, столик и табурет - ничего более. Демосфен уже сидел за столом. Возле него стоял темнокожий человек в цветастом одеянии, голову которого окутывал белый тюрбан.
- Перс! - бросил Александр.
- Кто ты? - требовательно спросил Демосфен.
- Я - Александр, царевич Македонский.
Одним взглядом я окинул шатер. На столе стоял лишь кувшин с вином и две чаши. На деревянных козлах в углу висел панцирь гоплита. К нему был прислонен большой круглый щит, вокруг синего поля которого на белом ободке был выведен девиз: "С удачей". Позади панциря четыре скрещенных копья упирались в темный полог шатра... сундук возле лежанки, на нем - меч в ножнах, и более ничего.
- Я не персиянин, - отвечал смуглокожий человек на аттическом диалекте со странным акцентом. - Я из Индустана.
- Из Индустана? - Александр уже почти забыл про Демосфена. - А где это?
- Далеко отсюда. - Человек в тюрбане снисходительно улыбнулся. - Моя земля лежит по ту сторону Персидского царства. - Огромные влажные глаза и кожа, словно умащенная маслом, казалось, поблескивали в тусклом свете лампы.
- Молодой Александр, - проговорил Демосфен, голос его чуть дрогнул.
Александр немедленно вспомнил, почему оказался здесь. Направив свой меч к горлу Демосфена, он приблизился к афинянину.
- Так вот каков человек, называющий моего отца лукавым псом и злобным зверем.
- С-с-стоит мне закричать, и ты м-м-мертв, царевич, - заикаясь, выдавил Демосфен.
- Это будет последний звук, который ты издашь в своей жизни, проговорил Александр.
- Подожди, - отрезал я и, повернувшись к индусу, спросил: - Кто ты? И почему здесь оказался?
- Я служу Царю Царей, - ответил тот нараспев. - Я доставил золото и указания этому афинянину.
- Он привез золото и указания от Царя Царей, - пробормотал Александр. И это человеку, который превозносит преимущество демократии, а на деле служит великому царю персов, тирану, угнетающему греческие города Ионии.
Демосфен распрямился в полный рост, и оказалось, что он чуточку выше Александра.
- Я служу только демократии Афин.
- Этот человек утверждает иное.
С кривой улыбкой Демосфен отвечал:
- То Царь Царей с-с-служит мне, Александр. Его з-з-золото позволяет мне воевать с твоим отцом.
- Политика. - Александр плюнул.
- Что ты понимаешь в политике, царевич? - отвечал раздраженный Демосфен, заикание которого вдруг словно унес порыв жаркого гнева. - Ты играешь в войну и думаешь, что силе покорно все. Но что ты знаешь о том, как править людьми?.. О том, как заставить свободных людей последовать за тобой?
- Я буду править, когда умрет мой отец, - отвечал Александр. - И тогда покорю целый мир.
- Понятное желание. Ты рожден правителем рабов и будешь таким же тираном, как твой отец. Вы проводите свою жизнь среди роскоши и удовольствий...
- Роскоши и удовольствий? - Царевич чуть не поперхнулся. - Да я воспитан как спартанский илот! Я могу пробежать двадцать миль и целую неделю жить на кореньях и травах. Тело мое крепко, куда до меня такому хлюпику и слизняку, как ты!
- Но ты живешь, зная, что однажды станешь царем. Ты никогда в этом не сомневался. Тебе никогда не приходилось думать, где добыть на завтра еды и будет ли у тебя крыша над головой.