Теперь, следовало проверить это убежище на радиацию. Часы показали без двадцати пять утра. Включив дозиметр, он присел на корточки и сделал замер. Запомнив цифры, он сбросил результат. Через десять минут, Артём сделал замер на уровне головы, а ещё через десять, он встал на старый дубовый стол и сделал измерения под потолком. Теперь по всем правилам следовало сложить все маркеры и если итог будет положительным снять к чертям противогаз и нормально вздохнуть. На долю, первого, второго и третьего замерного узла пришлось по 0,1, что в итоге при сложении показало результат: 0,3-микроЗиверта, или 30-микрорентген — это норма для помещения. Артём тут же стянул с головы армейский ПМК-2.
Подойдя к подоконнику, он снял с плеча снайперскую винтовку и положил её под радиаторную батарею. Присев на пол, парень осмотрел внимательно холодную стену и только потом спокойно облокотился спиной. Везде царствовала тишина, и казалось, ничего уже его не побеспокоит. Позади, прямо над головой, зияло окно с оскалом из лезвий выбитого стекла, впереди дверь, освещённая светом пробудившегося солнца.
Орион снова почувствовал приятный холодок под левой подмышкой. Этот холодок последний месяц не давал ему покоя. Странное явление и поначалу определённая тревога заставляли его каждый день привыкать к этим ощущениям. Холодок начинал сигнализировать о себе постоянно, в те моменты, когда Артёму приходилось настраиваться на серьёзный, грозящий гибелью бой. В принципе, его это сильно не тревожило — он просто уже не обращал на эти странные изменения в терморегуляции физиологии, сопровождающиеся тяжестью и теми ощущениями, к которым надо было привыкать. Артём знал, что такие перепады в температуре особенно с левой стороны верхней части тела всегда не к добру — первые признаки начинающих развиваться сердечных проблем. А если к этим ощущениям приплюсуется лёгкое онемение в пальцах левой руки — тут уж точно надо бить тревогу и никаких советов Малышевой и её друзей кардиологов не надо. Но, опуская все эти довольно объективные признаки будущих проблем со здоровьем, которые должны были беспокоить человека с полной ответственностью относящегося к себе — Артём почему-то, как человек разумный и внимательный об этих неполадках не думал, он знал истинные причины возникновения дискомфорта и тяжести с левой стороны.
Иногда, психика сдавалась всем передрягам и постоянным стрессам, но не теряя боевого запала и сжимая сильнее зубы, Артём продолжал идти к своей цели. В голове была безудержность, воля и дерзость. Он, как одержимый, шёл к цели по всему этому ужасу, который каждый день, выстилала перед ним прожорливая и приютившая в своей обители целые легионы мутантов и монстров аномальная территория.
Артём не знал, что с его здоровьем и по большому счёту не хотел знать. Он не думал о еде и о всех земных радостях — он больше думал о полном магазине для «Грозы» и о таинственном Профессоре, которого надо было разыскать как можно скорее. Ради него, он пришёл в «квадрат», чтобы рисковать жизнью и только ради него, Артём готов был спуститься хоть в преисподнюю и плюнуть в рожу самому Вельзевулу, но отыскать этого человека-легенду и попросить у него помощи.
Каждый день в «квадрате» у Артёма начинался и будет начинаться с мыслями об этом полумифическом Профессоре. О нём знают, его видели, его слышали, с ним здоровались, с ним работали, ругались и мирились. Это обыкновенный человек, только преданный науке и шагнувший чуть дальше и увидевший чуть больше. Только Профессор мог помочь ориону, но его нигде не было. Он пропал ещё до того, как Артём проник в «квадрат». Исчез, как рафинад в кипятке, оставив после себя кучу легенд, баек и реальных историй о своей передовой деятельности. Орион цеплялся за всё, что было с ним связано. Уже не зная кому и чему верить, Артём порой уходил в себя, пытаясь хоть что-то прояснить в этом сумбуре. Навести порядок в сознании не получалось и он снова вооружался до зубов и выходил на поиски этого легендарного человека.
Артём прошёлся взглядом по всей комнате, озаряемой малиновым восходом. Не выпуская автомата из рук, он положил его на подтянутые к груди колени. Остановив взгляд на углу старого, обшарпанного стола, парень начал проваливаться в какую-то приятную внутреннюю пустоту. Ему, как всегда, в таком состоянии было спокойно, легко и свободно. В такие моменты провалов, скорее всего идет полная дефрагментация того хлама, который копится в голове. Мысли не лезут, голова пустая. После таких истомных провалов ему всегда было хорошо. Это знакомо каждому человеку, когда вдруг выберешь себе какую-нибудь точку и, засмотревшись на неё, будешь сидеть как вкопанный без какого-либо желания прерывать эту паузу.