Выбрать главу

А припоминая, что старик каким-то магическим хреном умеет растворяться в воздухе, на всякий случай повернулся к нему. Мало ли… опять пропадет. Или все же ткнет в меня. Что тогда?

— Всеволод Владимирович! — в комнату ворвалась мать, и со слезами на глазах, продолжила. — Он и так… и так помирал! Не надо делать ему больно…

— Он только пришел в себя, — зазвучал голос Марии со стороны двери. — Голова, видимо, пустая.

— Видимо, — согласился старик и больше не борзел. — Он как, ручной? Команды понимает?

— Сам ты ручной, — отрезал я. — Говори что надо!

— Хм, даже понимает меня, — Всеволод тут же опустил руку в карман пальто и достал оттуда монокуляр. Вставил в глаз и заявил. — Раз трогать ты себя не даешь, воспользуемся старым методом.

Ну и начал рассматривать, на расстоянии, разумеется.

— Странно. Душа есть, я ее вижу… темненькая какая-то, но, видимо, вернулась. Да и сердце в порядке.

Я молчал. Так скажем, ожидал еще чего-нибудь экзотического. Но тот и не думал приближаться ко мне.

— Все равно, вижу, как уходит энергия его жизни, — он закончил «осмотр» и убрал монокуляр обратно. — Ну, уже не три часа, а пару дней проживет, но не больше. Это однозначный вердикт! — Он перевел свой взгляд снова на меня и продолжил говорить. — Не знаю как ты сумел отсрочить свою смерть… только вот итог будет один…

— Да как же это так? — мать не могла успокоиться. — Может, вы… ошиба…

Он не дал ей договорить и неожиданно громко заорал.

— Я никогда не ошибаюсь! Забыли, кто я такой⁈

* * *

Мы сидели на кухне «нашего» дома. Учитывая шикарную туалетную комнату, сама кухня была убогой. Какой-то серой и невзрачной.

Любопытно, почему именно туалет в доме такой шикарный? В чем причина?

— Думаю, — заговорил лекарь, пережевывая ложку каши. — Душа оказалась сильнее, чем я предполагал. Еще цепляется за жизнь. Пытается выкарабкаться.

— Тогда, — Маша, которая сидела рядом со мной, говорила за мать. Та, уже ничего не хотела отвечать и спрашивать. Молча готовила, изредка поглядывая на меня. — Почему он опять ходит? Десять лет прошло, как никак с того случая в лесу.

— А черт его знает, — заворчал старик. — Может, когда душа решила удержаться, она задела какие-то каналы в теле, может, еще есть причина, не знаю.

— Можете узнать? — Мария не унималась. — Сколько это будет стоить?

— О, их семье такое обследование не потянуть. Да и вашей тоже, — усмехнулся тот. — Я еще по старой памяти, из благодарности к его отцу, пришел осмотреть парнишку, когда он перестал разговаривать. Но больше таких подачек не будет.

Мама подошла к столу, громко поставила на скатерть горшок со свежей кашей. Злобно посмотрела на лекаря и отвернулась от нас.

— А как быть с реликвией? — заговорили одновременно сестры. — Она же выйдет?

— Выйдет, — расхохотался лекарь. — Естественным образом. Так что не переживайте, наследие вашего отца только отмыть придется. А так, организм человека не способен переварить подобную силу. Это как проглотить золотое кольцо. Если оно не выйдет, организм умрет от отравления.

Черт. А если я пережевал этот кристалл, и он не переварился? Гастрит? Язва? Может чего похуже?

Спрашивать я ничего не стал. Что-то мне подсказывало, что нехрен им знать о таких подробностях.

— В туалет не хочешь? — обратилась ко мне то ли Вика, то ли Василиса. — А, Костенька?

Чего это мы такие любезные?

— Нет. — буркнул я, опуская ложку в тарелку. — Не хочу.

— А ты еще и кофейку хлебни, — подсуетилась вторая близняшка. — Оно поможет.

— Ты мне еще покурить предложи, — отмахнулся я.

Только вот никто меня не понял. На меня уставились все, и эти взгляды невозможно было не почувствовать.

— Ты бы это, — Маша заговорила первой. — Давай, без этой дурости. Хорошо?

— А что я не так сказал?

Ответа не последовало. Сестры просто переглянулись и пожали плечами, старик проглотил еще одну ложку каши, а Маша просто не сводила с меня глаз.

И все же, кто она такая?

Лекарь попрощался с матерью сразу, как доел. Накинул на плечи свой долбанный плащ, напялили на нос очки и был таков. Напоследок он сказал мол, надеемся, мы больше не встретимся.

Я криво усмехнулся и мысленно пожелал ему провалиться. А матушка лишь всхлипнула, в очередной раз.

Когда на кухне никого не осталось кроме меня и матери, она подошла ко мне, налила в чашку кофе и положила руки на плечи.

— Два дня, Костенька… почему так?