Дело обернулось для нас скверно – копья сломались, разлетевшись в щепки. Хлынула кровь. Рев зверя заглушал крики ярости, издаваемые людьми. Мы кололи бедное животное, пока оно не превратилось в окровавленную груду меха, содрогавшуюся на покрасневшей, скользкой земле. Я прекратил его мучения ударом кинжала – лишь тогда пещерный медведь наконец перестал биться и умолк.
Все мы просто повалились на землю и несколько секунд не двигались, дрожа от изнеможения и мало-помалу приходя в себя. Мы тоже были окровавлены с головы до ног, но, похоже, то была кровь нашей жертвы. Пострадал только один из нас – охотник по имени Пирк сломал предплечье. Невзирая на его вопли, я вправил кость, а затем наложил лубки из ствола молодого деревца и сделал из лиан перевязь для руки.
– Аня умеет делать лечебные припарки, – сообщил я Пирку. – Скоро твоя рука заживет.
Он кивнул. От боли лицо его было белее мела, а бескровные губы сжались в тоненькую ниточку.
Тем временем остальные уже занялись разделкой туши. Нох непременно хотел унести с собой его череп и шкуру, желая показать женщинам, что охота прошла успешно.
– Когда мы повесим этот ужасный череп над пещерами, ни одна тварь не осмелится угрожать нам, – провозгласил он.
Уже опускались сумерки, когда я вдруг ощутил, что поблизости кто-то есть. Разделка медведя продвигалась медленно. Мы с Кроном набрали сучьев и развели костер. Вот тогда-то я и понял, что во мраке вокруг собираются чужаки – и не звери, а люди.
Встав с земли, я чуточку отошел от костра, чтобы приглядеться к теням, мелькавшим среди листвы, бессознательно опустил руку и выхватил кинжал из ножен на бедре.
– Что там, Орион? – вскинулся наблюдавший за мной Крон.
Приложив палец к губам, я призвал его к молчанию. Семеро мужчин оставили работу и посмотрели на меня, потом с беспокойством устремили взгляды в сторону теней.
Тут листья раздвинулись; оттуда выступил человек и важно оглядел нас. Свет костра придавал его лицу красноватый оттенок и плясал огоньками в глазах. В руке одетого в шкуры пришельца было копье, которое он упер древком в землю. Ростом он был не выше Ноха и прочих, но сложен явно лучше, широк в плечах и куда более уверен в себе. И заметно старше их: его длинные волосы и борода почти совсем поседели. Окинув взглядом нашу импровизированную стоянку, он не упустил ни малейшей детали.
– Кто ты? – спросил я.
– А вы кто? – откликнулся он. – И зачем вы убили нашего медведя?
– Вашего?!
Воздев свободную руку, он описал в воздухе полукруг.
– Вся земля вокруг озера – наши угодья. Здесь охотились наши отцы и отцы наших отцов, как до них поступали их отцы.
Из тени на свет выступили еще десять-двенадцать мужчин, которые тоже были вооружены копьями. С ними пришли пять молчаливых псов. Прижав уши, они угрожающе взирали на нас желтыми волчьими глазами.
– Мы пришли сюда совсем недавно, – проговорил я. – Мы не знали, что здесь охотятся другие.
– Зачем вы убили нашего медведя? Он не причинял вам вреда.
– Мы шли за ним от своей стоянки, которая находится далеко отсюда. Боялись, что он нападет на нас ночью, когда мы будем спать.
Охотник тяжело вздохнул, чуть ли не застонал. Я осознал, что подобная ситуация нова для него, как, впрочем, и для нас. Что делать? Сражаться или удирать? А может, поискать третий путь?
– Меня зовут Орион, – сообщил я.
– А я – Крааль.
– Наша стоянка на расстоянии дневного перехода вверх по реке, в долине вещающего бога.
Это известие заставило его приподнять брови. Не давая ему времени на вопросы, я продолжал:
– Мы пришли сюда совсем недавно, лишь несколько дней назад. Мы бежали из сада.
– Удрали от драконов?! – опешил Крааль.
– И от ищеек, которые летали по воздуху, – вставил Нох.
– Орион убил дракона, – с гордостью изрек Крон, – и освободил нас от хозяев.
Настороженность в единый миг покинула Крааля. Его товарищи тоже оживились. Казалось, напряжение покинуло даже собак.
– Много раз я видел, как драконы захватывали людей, чтобы те служили им. Ни разу не слышал, чтобы человек убежал от них. А уж убить дракона!.. Вы должны нам рассказать об этом.
Пришельцы приблизились к костру и, отложив копья, расселись среди нас, чтобы послушать наше повествование.
7
Я не проронил почти ни слова. Нох, Крон и даже пострадавший Пирк наперебой излагали изумительную историю о том, как я в одиночку убил охранявшего их дракона и вывел их в Рай, на свободу. На исходе ночи мы разделили на всех принесенные каждым охотником кусочки вяленого мяса и орехи, и беседа возобновилась.
Подкрепляясь, мы продолжали рассказывать друг другу о совершенных подвигах и пережитых опасностях. Пришедшие с отрядом Крааля собаки изрядную часть ночи бродили где-то сами по себе, но под утро вернулись к костру, вокруг которого сидели их хозяева.
Охотники никак не могли наговориться. Крааль поведал нам, что его собственная дочь с мужем были похищены драконами, много лет назад совершившими набег на их деревню в поисках рабов.
– Они посчитали меня за мертвеца, – сказал он, открывая грудь, чтобы продемонстрировать нам изукрашенные узловатыми шрамами ребра. При свете костра рубцы казались багровыми и до сих пор не отболевшими. – Мою жену они убили.
Один за другим охотники рассказывали свои истории. Так я узнал, что ящеры Сетха время от времени совершают набеги в леса Рая и уводят людей в рабство, чтобы те трудились в саду на берегу Нила.
Мое первое впечатление о саде Сетха оказалось совершенно ошибочным. Это вовсе не Эдем. По сути, истинный Рай – в здешних густых чащах, где человек волен бродить, где ему вздумается, и охотиться на дичь, которой полно в лесах. Но дьявольские чудовища Сетха уводят людей, лишая свободы первобытных охотников, заставляя их делаться рабами-земледельцами.
В пересказываемые из поколения в поколение легенды об Эдеме вкралась путаница – людей изгнали из Рая в сад, и не ангелы, а дьяволы.
Очевидно, рептилии-рабовладельцы позволяли своим рабам размножаться в неволе. Ребенок Ривы родился в рабстве. В ту ночь я узнал, что родители Крона и большинство мужчин моего отряда подневольно трудились по саду. Ноха и еще пару других увели из Рая маленькими детьми.
– Мы охотимся на тварей полевых и лесных, – сонным голосом сказал Крааль. Глаза его блеснули в пробивавшемся сквозь листву холодном свете луны, – а драконы охотятся на нас.
– Надо сражаться с драконами, – заявил я.
– Нет, Орион, это невозможно, – устало покачал головой Крааль. – Они чересчур велики, чересчур проворны. Их когти срывают мясо с костей. Их зубы сокрушают кости.
– Их можно убить, – настаивал я.
– Это не для нас. Есть вещи, которые человеку не под силу. Надо принимать вещи такими, как они есть, а не предаваться пустым мечтам.
– Но ведь Орион убил дракона! – напомнил Крон.
– Может, оно и так, – отозвался Крааль тоном человека, слышавшего и не такие байки. – Пора спать. Довольно болтовни о драконах. Хватит и того, что после восхода нам придется сразиться друг с другом.
Он произнес это совершенно равнодушно, без сожаления или восторга, как совершенно очевидную истину.
– Сразиться друг с другом? – эхом откликнулся я.
Крааль уже укладывался, стараясь устроиться поудобнее среди корней дерева.
– Да. Какая жалость! Ваши рассказы мне по-настоящему понравились. И еще мне хочется посмотреть на то место, где живет ваш вещающий бог. Но завтра мы будем драться.
Я одного за другим оглядел всех собравшихся: их двенадцать, нас девятеро, считая меня.
– Но зачем нам драться?
Терпеливо, будто несмышленому дитяти, Крааль пояснил:
– Это наши угодья, Орион. Вы убили нашего медведя. Если мы отпустим вас без боя, остальные тоже придут сюда и будут убивать наших зверей. Что тогда станет с нами?
Лежа рядом со мной, он повернулся так, чтобы изувеченный бок оказался сверху, и пробормотал:
– Поспи, Орион. Завтра нам драться.
Крон подошел ко мне и, наклонившись, прошептал мне на ухо: