Я попытался заговорить, но пересохшее горло смогло издать лишь придушенное сипение.
Склонившись, она легонько поцеловала меня в потрескавшиеся губы, затем приподняла мою голову и поднесла к моим губам сделанный из большого листа ковшик. В гнилой воде явно было полно микроорганизмов, но она показалась мне прохладной и освежала, как амброзия.
– Мне пришлось преобразиться, любимый, – чуть ли не виноватым голосом сказала Аня. – Только так мы могли пережить этот ужасный жар.
Я все еще не мог говорить и подумал, что так даже лучше. Признаться Ане, что я заподозрил ее в предательстве, было бы свыше моих сил.
– В своем истинном… – Она осеклась и начала заново: – В своем другом обличье я смогла поглощать энергию, исходившую из ядерного колодца, и с ее же помощью защитить нас.
Голос, наконец вернувшийся ко мне, представлял собой нечто среднее между скрипом и кваканьем:
– Значит… это не ты… вызвала скачок…
– Нет, я не управляла пространственно-временным переходом, – легонько качнула она головой. – На это время и место был нацелен искривитель Сетха.
Положив голову Ане на колени, я просипел:
– Меловой период.
Моя любимая промолчала, но взгляд ее серых проницательных глаз был словно устремлен в иные времена и пространства.
Я снова припал к ковшику. Несколько глотков – и я смог заговорить почти нормально:
– Из того, что мне удалось узнать, заглянув в сознание Сетха, когда он зондировал меня, вытекает и тот факт, что в этом времени – за шестьдесят – семьдесят миллионов лет до неолита – происходит, произошло или произойдет нечто существенное.
– Эпоха Гибели, – тихонько проронила Аня.
– Когда вымерли динозавры?
– А вместе с ними тысячи других видов – и растений, и животных. Землю потрясла глобальная катастрофа.
– Какая?
– Неизвестно, – грациозно развела она руками. – Пока.
Привстав на локте, я заглянул прямо в ее божественно прекрасные серые глаза.
– Ты хочешь сказать, что творцы – Золотой бог и прочие – не знают, что произошло в один из наиболее критических моментов времени за всю историю существования планеты?
– Нам не было нужды выяснять это, любимый, – улыбнулась Аня. – Так что не смотри на меня с таким осуждением. Мы пеклись лишь о роде людском, о твоих сородичах, Орион, о созданных нами творениях…
– Из которых развились вы сами, – вставил я.
Она склонила голову, соглашаясь.
– Так что до сих пор нам не требовалось выяснять, что случилось за шестьдесят пять миллионов лет до нашей собственной эры.
Силы мало-помалу возвращались ко мне. На багровой, обожженной коже зияли рваные следы когтей рептилий Сетха, но я уже настолько окреп, что смог подняться на ноги.
– Этот момент времени сверхъестественно важен для Сетха, – сообщил я. – Надо выяснить почему.
– Да, – согласилась Аня, – но не сию секунду. Полежи здесь, а я раздобуду чего-нибудь поесть.
Тут я заметил, что при ней нет ни инструментов, ни оружия. Аня догадалась, о чем я подумал.
– Любимый, я не сумела вернуться в мир творцов. Мы по-прежнему совершенно отрезаны от них Сетхом. Я только смогла проскользнуть вдоль вектора настройки его искривителя. – Оглядев себя, она добавила, скромно улыбнувшись: – И потратить немножко энергии, чтобы одеться.
– Это лучше, чем изжариться насмерть, – отозвался я. – Твой наряд очарователен.
– Мы здесь совершенно одни, без надежды на чью-либо помощь, и одному лишь Сетху ведомо, в каком времени и месте мы находимся.
– Он будет нас искать.
– Вряд ли. Наверно, он решил, что мы убрались с его дороги.
Я с трудом сел.
– Нет. Он будет нас искать и попытается уничтожить раз и навсегда. Он ничего не оставляет на волю случая. Кроме того, здесь для него критическая точка пространственно-временного вектора. Он не позволит нам вмешиваться в его планы.
– Ладно, время не ждет. Сперва надо позаботиться о неотложном. – Аня поднялась на ноги. – Сначала пища, потом кров. А затем…
Послышались громкие шлепки по воде, раздавшиеся настолько близко, что напугали нас обоих.
Я впервые по-настоящему разглядел, куда нас занесло. Нас окружали заболоченные джунгли, состоявшие из гигантских папоротников и низких, узловатых мангров.[2] Со всех сторон подступали густые заросли рогоза, покачивавшего нелепыми головками. Даже насквозь пропитанный влагой воздух был каким-то душным, тяжелым и невозможно жарким, как в бане. Всего в десяти ярдах от нашего губчатого ложа грязная болотная вода неспешно текла сквозь камыш и путаницу корней. Самое подходящее местечко для крокодилов – и змей.
Выпрямившись во весь рост, Аня вглядывалась в плотные заросли. Разглядеть что-либо можно было только на расстоянии нескольких футов. Я с трудом встал, пошатываясь от слабости, и сделал Ане знак взобраться на ближайшее дерево.
– А ты? – шепнула она.
– Попытаюсь, – выдохнул я в ответ.
Некоторые деревья были сильно наклонены и настолько оплетены лианами, что даже я, несмотря на слабость, почти без труда взобрался бы на них. С помощью Ани я вполз на широкий сук и вытянулся во весь рост на его теплой шершавой коре. По мне ползали насекомые, а перед глазами, сердито жужжа, пронеслась иссиня-черная то ли пчела, то ли муха – какое-то насекомое размером с доброго воробья.
Плеск приближался. Неужели воины Сетха уже разыскивают нас? Я затаил дыхание.
Вид был такой, будто холм вдруг оторвался от земли и решил побродить по болоту. Сквозь густые заросли на открытое место пробилась живая чешуйчатая гора, покрытая крапчатыми землисто-коричневыми, оливково-зелеными и серыми пятнами, громко шлепавшая лапами по зеленоватой воде.
Я едва не рассмеялся. Широкая морда исполинской твари напоминала утиный клюв, изогнутый в идиотской ухмылке, навсегда застывшей, как у дурацкого мультипликационного персонажа.
Несмотря на глупый вид, утконосый динозавр[3] осторожно огляделся, прежде чем выбраться на открытое место. Привстав на задние ноги, он оказался выше ветки, на которой мы прятались, и принялся озираться, пыхтя, как паровоз. Его когти больше напоминали копыта и не казались опасными. Желтые глаза скользнули мимо нашего дерева, не задерживаясь.
С шумом выпустив воздух, гадрозавр повернулся и вошел в сонные воды потока. В нем было футов тридцать от клюва до кончика хвоста. И он пришел не один.
Перед нами парадом прошествовал целый строй утконосых динозавров. Я насчитал сорок две особи. С тяжеловесной грацией они брели по болотной протоке, проваливаясь в грязную воду по колена.
Плененные этим зрелищем, мы проводили взглядом неспешно двигавшуюся процессию динозавров, пока они не затерялись среди болотных зарослей.
– Динозавры, – сказала Аня, когда они скрылись из виду и стрекот насекомых возобновился. В ее голосе не было ни тени удивления или благоговения.
– Мы в меловом периоде, – отозвался я. – Здесь миром правят динозавры.
– Как по-твоему, куда они идут? Похоже, это целенаправленная миграция…
И снова она осеклась, затаив дыхание. Все звуки в лесу опять смолкли.
Я все еще лежал, вытянувшись на ветке. Аня распростерлась за моей спиной. Не слышно было ни звука; это тревожило меня куда сильнее, чем шлепки лап гадрозавров по воде.
Всего в тридцати ярдах от нашего укрытия заросли раздвинулись, и оттуда показалась самая жуткая тварь из виденных мною. У нее была исполинская голова – почти пять футов от кончика морды до основания черепа, состоявшая чуть ли не из одних челюстей, вооруженных зубами размером с саблю. Взгляд злобных глазок чудовища казался чуть ли не разумным, как у тигра на охоте или косатки, выслеживающей добычу.
Ящер медленно, осмотрительно вошел в сонный поток, который всего минуту назад послужил тропой утконосым динозаврам.
Тираннозавр, никаких сомнений. Ужасающе огромный ящер, по сравнению с которым боевые карнозавры Сетха, встреченные нами в Раю, казались жалкими карликами. Поднявшись во весь рост, он мог бы макушкой дотянуться до самых высоких деревьев. Посмотрев в направлении скрывшихся утконосых динозавров, тираннозавр вступил в грязный поток своими могучими лапами, вытянув тяжелый хвост над водой, чтобы уравновесить жуткую голову.
2
вечнозеленые деревья и кустарники с наземными дыхательными корнями (пневматофорами); характерны для приливно-отливной полосы илистых побережий тропиков
3
или гадрозавр – семейство вымерших пресмыкающихся отряда птицетазовых динозавров; жили в позднем меловом периоде в Сев. Америке, Евразии; по суше передвигались на задних ногах; высота тела до 10 м.