Насколько мог судить, в мой рассудок он не вторгался. Я оставался в сознании и настороже. Мою память не пробуждали. К моему мозгу Золотой не приближался.
Но почему?
– Он здесь! – Голос Ани! Озабоченный, почти сердитый.
– Сейчас мне нельзя мешать! – резко отозвался Золотой.
– Он вернулся по собственной воле, а ты мешаешь мне увидеться с ним! – с упреком бросила Аня.
– Неужели ты не понимаешь?! – возразил он. – Он не способен вернуться сам. Кто-то послал его сюда.
– Позволь взглянуть… ох! Посмотри на него! Он умирает!
Голос Ани дрожал от сдерживаемых чувств.
"Она тревожится обо мне!" – возликовал я. "Как тревожилась бы о домашней кошке и раненой лани", – тотчас же откликнулся во мне другой голос.
– Он очень слаб, – сказал Золотой, – но жить будет.
– Так ты разобрался, что с ним произошло?
Золотой долго молчал. Потом наконец признался:
– Не знаю. Мне неизвестно ни откуда он прибыл, ни каким образом.
– Ты спрашивал у него?
– Вкратце. Он не ответил.
– Его пытали! Посмотри, что сделали с его бедным телом!
– Не обращай внимания! У нас серьезная проблема. Когда я попытался прозондировать его сознание, мне это не удалось.
– Его память полностью стерли?
– Едва ли. Я будто наткнулся на стену. Его память каким-то образом заблокирована.
– Заблокирована? Но кем?
– Да не знаю я! – сердито отрубил Золотой. – И не узнаю, если не смогу пробиться через барьер.
– А ты сможешь?
Я понял, что он кивнул.
– Была бы энергия, а сделать я могу что угодно. Проблема лишь в том, что, если приложить слишком большую силу, это необратимо уничтожит его сознание.
– Не надо!
– Я и не хочу. Мне необходимо извлечь то, что хранится под его черепной коробкой.
– Тебе на него наплевать, – упрекнула Аня. – Для тебя он лишь орудие.
– Вот именно. Но теперь это орудие в чужих руках. Я должен выяснить в чьих. И почему.
А в моей душе бушевали катаклизмы, разрывавшие ее на части. Аня пытается меня защитить, в то время как Золотому нужно лишь то, что спрятано в моем рассудке. Я жаждал его убить. Я жаждал любить ее, получая взамен ее любовь. Но, уничтожая эти эмоции, затопляя их потоками расплавленного железа, Сетх сжал тиски своего неослабного контроля надо мной. Я снова увидел прежний кошмар. И, ужаснувшись, понял, что убью их всех.
28
– Позволь мне забрать его, – попросила Аня.
Последовало долгое молчание, потом я услышал ответ Золотого:
– Ты чрезмерно привязана к этому творению. Неразумно позволять тебе…
– Да как ты можешь позволять ревности влиять на твои суждения в подобный момент?
– Ревности?! – опешил Золотой. – Да разве ревнует орел к бабочке? Разве Солнце ревнует к праху?
Смех Ани рассыпался прохладным звоном серебряного бубенчика.
– Позволь мне позаботиться о нем, помочь ему набраться сил. Может, тогда он сумеет рассказать нам, что с ним произошло.
– Нет. С моим оборудованием…
– Ты уничтожишь его разум своими варварскими методами. Я поставлю его на ноги. Затем мы сможем расспросить его.
– Нет времени!
– Нет времени? – с откровенной насмешкой подхватила она. – У Золотого, неустанно твердившего, что он способен путешествовать по континууму, как по океану, – и нет времени? Нет времени у того, кто заявляет, будто понимает течения вселенной лучше, чем мореход понимает море?
Он тяжело вздохнул.
– Пойдем на компромисс. С помощью своих приборов я могу восстановить его физическое здоровье куда быстрее, чем ты, как бы ты с ним ни нянчилась. Как только он достаточно окрепнет, чтобы ходить и говорить, ты сможешь начать его расспрашивать.
– Согласна.
– Но если ты не сумеешь дней за пять выяснить, как он сюда попал, – предупредил Золотой, – то я вернусь к своим методам.
– Согласна, – неохотно протянула Аня.
Она ушла, а меня снова подняла энергетическая подушка и понесла прочь с лабораторного стола. Попытавшись чуточку приоткрыть глаза, чтобы узнать, куда меня несут, я обнаружил, что не владею собственными веками. Пальцы рук тоже мне не подчинялись; я не мог напрячь ни одной мышцы. Либо Золотой, либо Сетх полностью контролировали мои движения. Наверное, в этот момент они работали заодно.
Я ощутил, как мое тело вдвигают в какой-то горизонтальный резервуар, похожий на цилиндрическую трубу, холодивший мою обожженную кожу. Послышался гул, мягкое журчание жидкости. Я погрузился в настоящее забытье; рассудок окутала глубочайшая тьма, напряжение полностью покинуло меня. Столь полной расслабленности я не знал веками – будто вернулся в материнское лоно. Последней моей сознательной мыслью было то, что этот металлический или пластиковый цилиндр, по сути, и являлся для меня материнским лоном. Я знал, что рожден не от женщины, как Сетховы рептилии не вылуплялись из яиц.
Я спал, испытывая невыразимое блаженство забытья без сновидений.
Пробудил меня мерный говор прибоя, накатывавшегося на песок. Открыв глаза, я обнаружил, что полулежу в кресле – мягком, но упругом, а с высокого балкона открывается прекрасный вид на бирюзовое море, простиравшееся до самого горизонта. В безоблачном голубом небе парила стая грациозных белых птиц. Далеко внизу без малейших усилий скользили среди волн гибкие серые тела дельфинов; их изогнутые плавники на мгновение рассекали поверхность и исчезали, чтобы через пару секунд вынырнуть снова.
Я набрал полные легкие чистого, свежего воздуха. Ласковое солнце согревало меня своими лучами, а ветерок с моря приносил приятную прохладу. Силы вернулись ко мне. Оглядев себя, я увидел, что одет в шорты и длинную белую сорочку с короткими рукавами.
Несколько секунд я просто лежал в кресле, наслаждаясь ощущением того, что ко мне вернулись силы. Кожу покрывал здоровый загар, все шрамы и ожоги бесследно исчезли. Руки и ноги снова забугрились мускулами.
Медленно встав, я убедился, что чувствую себя уверенно, потом подошел к перилам и оглядел бескрайний золотой пляж, расстилавшийся далеко внизу. Никого. Ни единой живой души. Вокруг пляжа росли величавые пальмы, плотной стеной обступавшие здание, в котором я находился.
Волны с шелестом разбивались о песок. Дельфины серыми стежками мелькали на бирюзовом полотне моря. Одна птица, сложив крылья, с плеском врезалась в воду и тут же вынырнула с рыбой в клюве.
– Привет!
Я стремительно обернулся. В проеме дверей балкона стояла Аня. Ее хитон из белого шелка с серебряной нитью поблескивал на солнце. Пышные черные волосы обрамляли ее лицо, классические черты которого воплощали для древнегреческих ваятелей идеал красоты. Богиня Афина вдруг оказалась передо мной во плоти, теплая и полная жизни.
И тут же удила железной хватки Сетха обуздали мои чувства. Любовь и ненависть, страх и надежда – все было погребено под вечным льдом.
– Аня… – только и сумел проронить я.
– Как ты себя чувствуешь? – Она шагнула ко мне.
– Нормально. Намного лучше, чем… прежде.
Она заглянула на самое дно моих глаз, и я заметил в ее собственных серебристо-серых глазах тревожный вопрос.
– Какое сейчас время? – поинтересовался я.
– Утро, – мимолетно улыбнувшись, ответила она.
– Нет, я хочу сказать – какой год? Какая эра?
– Это эра, в которую ты создан, Орион.
– Золотым.
– По-настоящему его зовут Атоном.
– Так египтяне называли своего солнечного бога.
– Сам знаешь, в самомнении ему не откажешь, – наморщила она лоб.
– Я был создан, – медленно проговорил я, – чтобы охотиться за Ариманом.
– Да, вначале. Атон обнаружил, что ты полезен и в других делах.
– Он безумен, знаешь ли. Золотой – Атон.
– Орион, мы не бываем безумны. – Улыбка Ани угасла. – Мы слишком совершенны для этого.
– Вы ведь не настоящие люди, правда?
– Мы те, кем стали люди. Мы потомки человечества.
– Но это тело, в котором ты мне являешься… Это иллюзия, так ведь?