В кабинете, окутанном табачным дымом, дежурил один только охранник.
Нервно подняв голову от стола, он потянулся к полуавтоматическому пистолету, едва Иерн вошел. Узнав его, стражник отвел руку назад и спросил голосом неровным и высоким:
— Что там говорят, сэр? Неужели действительно мы нанесли вчера монгам столь жуткий удар, как утверждает радио?
Иерн заставил себя остановиться и кивнуть.
— Да, их уничтожили ядерными боеголовками. («Неужели и ты оказалась там, маленькая Ганна? Жива ли ты? Странно — только я бы предпочел, чтобы ты умерла. Как бы ты горевала сейчас о мертвых и нерожденных».) И что вы думаете об этом?
Сержант покачал головой:
— Не знаю, что и думать, сэр. Я… ну, откровенно, ошеломлен! Неужели нам предстоит новая война Судного Дня?
— Капитан Карст сулит нам славную победу.
Сержант пристально посмотрел на Иерна:
— Что-то на вашем лице не видно восторга, сэр. Побледнели вы как-то и губы дрожат.
— От внезапного облегчения, полагаю. Они бы не дали Ориону взойти.
(«Следует держаться поубедительней».) Дело в том, что я пришел за пленным маураем.
— Сэр?
Иерн слабо удивился тому, как быстро сработал язык: прежде он бывал боек на словцо, только соблазняя женщин.
— Возможно, вы слыхали, что мы с ним знакомы… познакомились еще до того, как попали сюда. Я надеюсь, что потрясающая новость сделает его более сговорчивым: в качестве источника информации или посредника, или того и другого сразу, он может оказать нам бесценную помощь… быть может, мы избавимся наконец от его народа.
В голосе норрмена звучало сомнение;
— Не знаю, сэр. Мне приказано…
— У меня нет времени на разговоры, — отрезал Иерн. — Сам капитан Карст разрешил мне. Раньше ведь его выпускали каждый день, разве не так? А сейчас он находится в превентивном заключении, чтобы не линчевали. Но теперь опасаться нечего. Я распишусь за него, — Иерн махнул в сторону внутренней двери.
Догадка оказалась правильной: приказ о задержании был отдан мельком и на словах. За исключением расставленных в важных точках редких вооруженных охранников, которым не приходилось делать ничего более серьезного, чем задерживать изредка попадавшихся пьяниц, в этом подземелье Минотавра особой бдительности не соблюдали — пока. Кроме того, Иерна венчал колоссальный престиж астронавта.
— Да, сэр, — согласился сержант, достал ключика ящика и поднялся.
В блоке было немного камер, в основном пустовавших: хулиганы, любопытствуя, выглядывали из них, а психопат блеял, пока Иерна вели по коридору до камеры Ваироа. Гибрид читал; когда дверь отворилась, он опустил книгу и бесстрастно поднялся.
— Мы… я хочу поговорить с тобой, — выговорил Иерн уже не столь гладко, пытаясь одновременно угадать, сколько успел узнать о нем странный мозг за загадочными глазами.
Ваироа вышел из камеры. Голубой комбинезон его плохо облегал фигуру, и тем не менее маурай казался облаченным в мундир. На выходе Иерн написал расписку. Он уже придумал — наполовину — как объяснить свои действия Микли; но если все сойдет хорошо, Микли ни о чем не услышит, пока не будет чересчур поздно. Ну а если его ждет неудача, тогда — все равно.
Но мысли эти жались к периферии сознания, а его воля несла вперед, к водопаду. Вчера вечером после новостей они с Роникой приуныли. Они не стали обсуждать события, ограничиваясь простыми клише (ужасно… нарушение доверия… но, быть может, иначе нельзя… война не знает чести… подождем новой информации… все это так загадочно и неясно…), произнесенными без особых эмоций.. и стараясь не глядеть друг другу в глаза. Иерн рано отправился на боковую и, к собственному удивлению, скоро почувствовал дремоту. От отупения, должно быть. Но проснулся в радости, и только потом вспомнил… Позевав, начал собираться — умылся, оделся, поел, чтобы не завтракать в притихшем общем зале — подобно машине. Но внутри его бурлил и набирал силу поток…
Он не знал, когда уснула Роника и сумела ли она уснуть. Когда будильник поднял его, она лежала рядом, открыв глаза. Их охватили темные ободки, и сказать ей было нечего. На объявленное собрание они отправились вместе, но при этом не держались за руки, как обычно.
— Нам нужно уединенное место, — сказал Иерн, когда они с Ваироа оказались в коридоре. — Полагаю, что библиотека подойдет лучше всего.
Он имел в виду публичную библиотеку, а не ее техническое отделение, обычно она была полна людей, чтение было здесь излюбленным препровождением времени. Сегодня длинный зал пустовал, словно никого более не волновали ни мысли философов, ни звучные хитросплетения поэтов. Расположившись за дальним столом на заднем конце напротив друг друга, они приступили к беседе. Иерн заметил, что они разговаривают заговорщицки, и подавил смешок.
— Что здесь такого забавного? — спросил Ваироа.
— Мне… мне представился… призрак Ганны Уанговны… прикрикивающая на нас, чтобы сидели потише.
Иерн глотнул. «Я не буду плакать. У меня нет времени на слезы». И закончил изложение событий.
Ваироа не выказал удивления.
— Некогда в одной из старинных книг, напечатанной еще до Падения, я видел воспроизведение еще более древней эпитафии, выбитой на могильном камне. Надпись гласила: «Я ожидал этого, но не так скоро».
— А я нет, — пробормотал Иерн. — В самом деле не ожидал. До самого сегодняшнего утра я не ожидал подобной реакции этих людей на преступления Карста. Подобный восторг в людях, которые начали мне даже нравиться, стал самым ужасным переживанием во всей моей жизни.
— Но разве ты сам не считаешь, что без ядерного оружия нельзя было спасти Орион?
— Ну кто может, оставаясь в здравом уме, считать что-либо вообще стоящим подобной цены? Я думал… что в наше время ядерная энергия не может быть использована таким позорным образом. Я ошибался. Вы, маураи, правы. Имеющий возможность создает оружие. Потом они изготовят новое — посильнее — наконец мы вновь навлечем на свои головы Судный День. Человечеству остается только полностью запретить атом.