И в этих трудах Верховный Комиссар Руори Хаакону проявил доблесть превыше героев настоящих сражений. Его ум, обаяние, неподдельные душевность и доброта только украшали его вполне реальные достижения.
Не вредила и несомненная мужская красота. В то же самое время он не терпел никакой неразберихи и всегда был необыкновенно хорошо информирован. (Его отец Арутуру командовал разведкой и был высшим начальником Тераи Лоханнасо.) Словом — одну за другой — Ложи уговаривали сдаться, примирялись с положением дел. Ситуация оставалась достаточно скверной. Однако по договору Северо-западный Союз отказался от продолжения работ по ядерной энергетике, флот его свели к силам береговой обороны, а промышленность — к технологиям, которые экологическая служба маураев считала не слишком опасными. Чтобы обеспечить выполнение соглашения, Федерация получала базы в стратегических областях и право беспрепятственной инспекции. Никакие коммерческие льготы не могли компенсировать такие утраты, а тем более исцелить кровоточащую гордость или уменьшить тяжесть оков, но во всяком случае наступил мир.
И Тераи вскоре смог вернуться домой.
4
На этой деревенской улице ему было на редкость одиноко. Очаровательное селение, каркасные дома с крышами из цветущего дерна отступали от мостовой; окруженные лужайками и садами, они были ярко покрашены; двери, коньки крыш и торцы балок украшали искусные резные узоры.
Позади них вздымался еловый лес; аромат его нес весеннюю свежесть. К югу небеса заслонял своей чистотою заснеженный пик Ренье.
И все же иноземец Тераи был окружен отчуждением. Светлокожие норри и изредка попадавшиеся навстречу приземистые смуглокожие инжуны застывали, заметив его; дети прекращали игры; псы, ощущая неладное, щерились и рычали. Игноривали его разве что кошка, гревшаяся на крыльце, и ворон, отрывисто выкрикнувший что-то над головой.
«Ну а на что ты рассчитывал? Наверное, не следовало бы приезжать сюда, — устало подумал он. — Но я же обещал Лауни до конца выполнить свой долг друга».
Он нашел нужный дом, поднялся на ступени, взялся за деревянный молоток. Дверь открыла Аннес Биркен… высокая, хорошо сложенная, каштановые локоны опускались к плечам, в длинном — до лодыжек — платье, обычном для Союза.
— Добрый день, — проговорила она и, узнав его, отступила назад. Глаза ее расширились, так что зрачки охватил белый ободок. — Ух!..
Выполняя местный обычай, он прикоснулся к козырьку. В тот день Тераи надел парадный мундир: белую рубаху, куртку и брюки, но обошелся без украшений.
— Добрый день, миз-за Биркен, — проговорил он. Познакомившись почти четыре года назад, они обращались друг к другу по имени. — Надеюсь, я не помешал вам. Если я не вовремя, то немедленно покину ваш дом. — Она не ответила. — Я писал вам, но, должно быть, вы не получили моего письма, — продолжил он. — Почта до сих пор работает с перебоями. Я узнал, что радиофон в вашем селении неисправен. Другого случая посетить вас мне не представится: на следующей неделе я возвращаюсь в Нозеланн.
Ощутив прилив смелости, она спросила:
— Чего же вам от меня нужно?
Он смиренно стоял — слугою или подчиненным — а потом ответил:
— Я приехал, чтобы повидаться с вами ради памяти о прошлом и выяснить, нельзя ли вам чем-нибудь помочь. И… э… если вы хотите… могу рассказать вам о последних днях Лауни и его смерти. Я был рядом с ним.
Над головой старательно каркал ворон, а женщина все стояла будто немая, и не сразу проговорила «входите», отступая в сторону.
Сумрачный и уютный дом, как везде на северо-западе, был полон всяких реликвий. Она отвела его в гостиную, предложила сесть в кресло — добротное, прочное, как и вся остальная мебель. Над очагом прикреплена была дубовая панель с резной эмблемой Ложи, к которой принадлежал Лауни, а значит, и его жена: бегущий волк со свисающей с шеи порванной цепью, под изображением значился девиз: «Вольному — воля».
— Пожалуйста, усаживайтесь, майор Лоханнасо, — проговорила Анисе. — Я не напутала в знаках различия? Теперь вы майор? Не хотите ли перекусить? Увы, ни кофе, ни хорошего чая у нас нет, но есть травяные настои, молоко, пиво; может быть, вы хотите сидра?
— Лишь в том случае, если вы составитемне компанию, — ответил он, осознавая, каких усилий стоило ей это гостеприимство и какие объяснения придется потом давать соседям. Ему хотелось закурить, но Тераи помнил по прежним временам, что она не предавалась этому пороку, вновь распространенному в Союзе, когда ожила торговля с юго-востоком, а потому решил не извлекать свою трубку.
Аннес встала возле него с крепко сжатыми губами, ноздри раздувались и побелели.
— Вы хотите рассказать мне, как Лауни встретил свой конец? — сказала она ровным голосом. — Не сомневаюсь — самым достойным образом. Однако мне об этом ничего неизвестно, кроме самого факта. Все произошло год назад, так?
Тераи кивнул:
— Он попал в плен на мое судно. И был убит на месте при разрыве снаряда, посланного с одного из ваших кораблей. Он даже на миг не проявил слабости, и в тот день просто стоял наготове, чтобы оказать первую помощь в случае необходимости.
— Понимаю. Тогда мне хотелось бы, чтобы наша дочь услышала об этом… и сыновья тоже. Но они старше и уже ушли в школу. — Она вышла в коридор и позвала, обращаясь наверх:
— Роника! Спустись сюда!
В комнате появилась девочка лет как будто пяти. Высокая для своего возраста, она все равно утопала в бесформенном подростковом свитере и джинсах… Подумалось — наверное, возилась с плюшевым мишкой в своей комнате. Когда мать представила дочку Тераи, девочка застыла, не проронив ни словечка — прямо котенок рыси.