— Конечно, — кивнула она. — Тропы запутаны, но дорогу найти легко, невзирая на то что указатели не очень заметны. — Она вдохнула ароматный воздух. — Почему ты позвал меня сюда?
— Отсюда, с этой высоты, — негромко ответил Джовейн, — ты можешь увидеть ни с чем не сравнимый вид на Гею.
За руку он ввел даму в беседку. Розы наполняли ее сумраком и нежным ароматом. За шелестом вентиляций угадывалось гипнотическое жужжание лишенных жала пчел Скайгольма. Рамкой, скорей короной из шипов и цветов, что венчала чело Жезу цветы окружали призматическое окно, под которым внизу раскинулся мир.
Задумчивость Фейлис как рукой сняло. Подобное зрелище всегда останется чудом: вечно плывущие облака, блестящие воды, богатые растительностью равнины, высокогорья… болота, леса, луга, скалы, снег… в тени и в лучах солнца, под звездами и Луной, лишь в непогоду высокая крыша укрывала планету. День выдался ясный: отливая голубизной, белые хлопья плыли над летним ландшафтом, который золотил полдневный свет. Гея дремала.
Очень нескоро из-за спины Джовейн тихо спросил (губы его прикасались к ее волосам):
— Разве не сказочная картина?
— Да, — ответила она тоже негромко.
Он взял ее за плечи.
— Фейлис, я хотел, чтобы ты была рядом со мной, не только чтобы мы вместе увидели все это… чтобы разделить с тобой пережитое чудо.
И на какое-то мгновение воспоминания охватили ее…
Они находились в доме Орилаков в Турневе. После помолвки она покинула Консватуар, но все же не намеревалась возвращаться в Бургойнь до свадьбы, чтобы быть возле Иерна, но дела нередко уводили жениха из города. Джовейн же сидел дома и старался растопить холодок, зародившийся между ними. Он преуспел; красноречивая картина мира в его изложении покорила ее.
Как-то бурной ночью они сидели в гостиной — друг против друга — перед огромным камином. В нем оставались только уголья, гаснувшие по одному, и лишь на каминном выступе мерцали свечи. Все в доме уже легли спать.
Было тепло, слегка пахло дымком, и барабанный стук капель по оконным стеклам делал сумрак в просторной палате еще более таинственным.
— Как было бы здесь холодно, если бы стены не обогревались заложенной внутрь спиралью, — проговорила она.
— Почему же! — возразил он. — Можно было бы просто потеплее одеться…
А вообще люди одеваются слишком тепло, и в итоге атрофируется система терморегуляции, которой при рождении наделяет их Гея.
— А ты бы извлек проволоку из стен, если бы семья позволила?
Он пожал плечами:
— Все зависит от того, на что потребовался бы металл. В конце концов, мы редко пользуемся электричеством не из-за недостатка мощности.
Скайгольм может затопить нас энергией, будь металл для проводников менее дорогим.
— Но я думала… — проговорила она. — Кажется, я слыхала о том, что мы намереваемся ввозить алюминий и различные изделия из него из Северо-западного Союза. Им хватает угля, чтобы производить металл…
— Ах да! — В порыве откровенности Джовейн склонился к ней. — Фейлис, неужели по молодости ты тоже разделяешь этот вульгарный предрассудок?
Неужели и ты считаешь, что геанство враждебно любой технологии?.. Что мы опустили бы на землю даже Скайгольм, если б только могли? Это совершенно не так!
— Но, — слабо возразила она, — я же слыхала, Иерн тоже говорил мне это. Кроме того, я сама читала…
Он вздохнул:
— Безусловно, среди нас есть дураки и фанатики, но их мало. А вся беда в том, что нас просто не правильно понимают фанатики и дураки, оказавшиеся среди наших врагов. Выхватывая предложения из контекста, они пытаются доказать, что мы выступаем против всех технических достижений человечества — начиная от каменного века. Что мы стремимся уравнять цивилизованные страны с тем невежеством, что окружает их. — Голос его сделался жестким. — Вернуть человечество к голоду, раз нечем будет сопротивляться вредителям, к болезням — без лекарств и антисанитарии… словно мы не считаем защиту от естественных врагов движущей силой эволюции! — В глазах его стальным блеском отразились свечи. — Неужели ты полагаешь, что я готов отрицать труды моих предков?
— Ну что ты, конечно, нет, — проговорила она торопливо. — Но иногда я невольно смущаюсь. То все кажется таким ясным, а потом вдруг… Да, кстати, ты говорил мне, что я сейчас читаю очень важную книжку; так вот, я только что дочитала главу, называющуюся «Миф прогресса»…
— Безусловно, ты согласишься с автором; мы не можем позволить Северо-западному Союзу и всем подобным ему развивать промышленность, которая убивает, захламляет и отравляет нашу планету. Маураи совершенно правы, запрещая это. — Нахмурясь, он оттопырил губы и покачал головой. — Увы, они слишком многое разрешают норрменам. А теперь и Домен принимает торговцев из Союза, позволяя богатеть этим грязным технократам. Это следует остановить.
— Ну, это сделать несложно, — проговорила она, — однако автор словно бы видит в маураях еще большую опасность.
Джовейн кивнул:
— Маураи считают, что охраняют живую Землю. И кое-что хорошее они действительно сделали. Но сам дух этот ложен: холодная рассудочность… какими бы мягкосердечными ни казались они. Маураи хотят сохранить биосферу — но чтобы эксплуатировать ее, а не влиться в нее, стать составной ее частью. Самым ярким примером является их генетическая технология… они заставляют Гею исполнять их волю, словно бы мудростью рода людского можно направлять эволюцию. Да, в определенных вопросах они могут оказаться нашими союзниками, но, по моему мнению, на самом деле они — худшие враги наши, и последняя наша война будет направлена против них.
— А потом? — поинтересовалась она.
Он вновь покачал головой, обретая спокойствие, отблеск того мира и высшего счастья, которые (по предсказанию Каракана) охватят все человечество, когда оно, став воистину единым, сольется с Геей.
— Я не могу ничего предугадать, и никто не может. Главное — не забыть все, чему пришлось научиться. А тем более свои ошибки, ведь ошибки — лишь способ учебы в понимании всей жизни и нашей крошечной доли в ней.