Заметив мое удивление, Ансгар хмыкнул:
– Я это еще когда ковать готовились, заметил. Еще когда шлифовал, был уверен. Настоящая «кровавая» сталь. Первый раз самому перековывать пришлось. У сэра Рональда был кинжал такой стали, довелось повидать и даже в руках подержать.
– А что за сталь? Я что-то слышал, но ничего конкретного.
– Очень дорогая штука. Секрет утерян, имперская работа. Ватаги, что по Оркланду доспехи и оружие из земли вырывают, за ней в первую очередь охотятся. Такой вот один меч окупит все затраты на рейд. Все, и на лодки, корабли, лошадей и жратву. Да и большинство доспехов и оружия ватажников тоже. Просто как металл дешевле, конечно, но пара таких, как мы перековали, обломков – вполне.
– Так хороша?
– Хороша. В меру гибкая, прочная, заточку держит исключительно. Почти не щербится. Чтобы сломать такой меч, очень много усилий приложить надо. Я о таком и не слышал. Ее еще королевской сталью именуют. Говорят, сталь тем хороша, что от нечисти и колдовства защищает. Сколько в этом правды, не знаю, во всяком случае, владельца не защитила. Редкая у вас ценность, молодой господин, этот меч. Не надо им светить часто. А второй, хоть и по виду меч-ублюдок, – он вручил мне малхус, – нисколько не хуже. Но вот выглядит не в пример проще.
Малхус представлял собой почти полную копию модели, с отличием в виде небольшой стальной гарды, имевшей форму выпуклого овала. Двуручная деревянная рукоять, слегка расширяющаяся к навершию, обтянута кожей, клинок с косым, слегка вогнутым, тоже заточенным срезом на конце, длиной сантиметров пятьдесят пять. С весом заметно за два килограмма.
– Страшная вещь в битве, если рубить. Краснота на лезвии не заметна почти. Издали не увидят, а потом поздно будет. Но как вот хорошие ножны сделать, я не знаю. На первого-то красавца лучше тоже самому показать, какие нужны.
Ножны я решил делать из кожи, на бронзовых заклепках по краям, а также с бронзовым устьем и наконечником. Я сразу озадачил Ансгара требованием вшить шесть колец по два параллельно, четыре вверху и пару внизу ножен – для ремня.
– Зачем?
– Увидишь…
Глава IV
На следующий день я, как полноценный капитан, восседал у рулевого весла семейного кораблика, уменьшенной копии драккара. В боевом варианте называемого шнеккаром. У гражданских он именовался просто судно. Я даже приоделся в кольчугу с наручами, надевать шлем было лень, ограничился капюшоном. Рядом я пристроил недлинный, но тяжелый меч-малхус, на ремне висел кинжал. На руках новенькие боевые перчатки. Было бы опрометчиво отлучаться далеко от поселка без доспехов и оружия. Места не такие уж и безопасные.
Появление звериной головы на форштевне, вкупе с переводом судна в военные корабли и сменой названия, влекло за собой ряд юридических последствий.
Раб, усаженный на весла боевого корабля, автоматически получал свободу. А в довесок ворох прав и обязанностей воина, а не лойсинга – освобожденного раба, – как в других случаях. Если он не оправдывал доверия, общество воинов выбраковывало его, как паршивую овцу.
Освобождение раба в Оркланде представляло собой довольно простую процедуру. Нужно было всего лишь официально вручить ему оружие. Или назначить оружием, например, обычный топор, вооружив им раба для отражения атаки на поселок. Топор становился одновременно его первым имуществом. И вот раб признается равным в правах со свободными. Относительно, конечно. Лойсинг свободен, но зависим. Должник тоже мог перекочевать в эту категорию, пока не расплатится.
Раб не имел права прикасаться к оружию хозяина под страхом смерти. Смертью также каралась попытка сделать оружие самостоятельно. Даже в оружейных комнатах прибирались только дочери хозяина или сама хозяйка дома. Рабам на выселках, поодаль от поселка, разрешалось иметь небольшие ножи, топоры, дубины и колья с обожженными концами для обороны от зверья и нечисти. Убийство нападавшего на хозяев в целях защиты их жизни или имущества поощрялось либо свободой, либо смертью. Раб не мог безнаказанно убивать свободных. Свободного мог убить только равный или заслуживший равенство.
Ансгар и его кузнечная братия были на особом положении как оружейники. Если кто в поселке и имел серьезные шансы на освобождение, так это он, в меньшей степени – другие кузнецы. Впрочем, это касалось кузнецов-рабов повсеместно в Оркланде, и не только их, но и иных редких умельцев. Отдача от лойсингов была куда выше. Хотя рабам и разрешалось иметь деньги и небольшое имущество, особенно посаженным на землю в качестве крепостных крестьян, обрабатывающих наделы хозяев на хуторах неподалеку от борга.