Сознание милосердно покинуло его.
Кьялли-Ян яростно захрипел и, что есть силы, пнул обеспамятевшее тело несколько раз.
- Отключился, мозгляк. В блевотине весь изгваздался, теперь не сожрать, - из его горла вырвалось странное сиплое рычание.
Маг пребывал в несколько растрёпанных чувствах - он опоздал. Его переиграли. Переиграли уже дважды. Такого с ним не случалось ещё никогда. Понятно - Прокка переживал. И вообще, слишком много выпало треволнений на долю невезучего нелюдя. Спешил он к себе домой после хлопотного трудового дня в полной уверенности застать своих недругов в мышеловке тёпленькими. Планы строил: тёплую ванну с дороги принять из свежевыкачанной крови, чуток расслабится, а потом и поужинать плотно, кем бог послал, Лотраной, к примеру, она баба сдобная. А что получилось? Ерунда, честное слово. Замок горит, да столь ярко и с таким весёлым перетреском, что никаких сомнений не остаётся - потушить его уже не представляется возможным ни физически, ни магически. Ещё и этот, чародеями присланный, верещал, что те только орка и гоблина обнаружить сумели, дармоеды! А основные-то злоумышленники где? Как тут в глубокую душевную депрессию не впасть и греху чревоугодия не предаться? И кучер как раз ко времени подвернулся. Кьялли-Ян, на несправедливости жизни досадуя, его и сожрал. Кучер, зараза, оказался совершенно невкусным. Недаром он магу никогда не нравился. Впрочем, люди ему вообще не нравились. Ими он интересовался исключительно в целях политических, и может быть ещё - гастрономических... чуть-чуть...
Прокка, не отрываясь, смотрел на пламя пожара уничтожившее крышу, внутренние перекрытия, вообще всё. Главное - архив, с ценнейшими сведениями, добытыми им за долгие годы своих магических изысканий. Злоба не отпускала, она безжалостно душила и требовала выхода здесь и сейчас. Кьялли-Ян отбросил в сторону трость, как тряпичную куклу подхватил агонизирующее тело кучера и швырнул его в огонь. Хорошо, но мало. Может и собственного ученика туда же спровадить? Очень хотелось, но... дело... Дело не закончено и он ещё пригодится. Теперь уж точно без всяких «может». Маг отвернулся от пожарища и прижался пламенеющим своим лбом к прохладной дверце кареты. Что там пищал посыльный?.. Орк и гоблин обнаружены. Так-так-так... Дальше. Обнаружены, спускающимися по реке к проливу. Итак - они разделились: Гёз, хитрый, как лис, не рискнул оставить женщин без магического прикрытия. Что ж - разумно. Только уже бессмысленно. Кьялли-Ян вдруг успокоился. Некуда им деваться. Водой они уходить будут. Попытаются как можно быстрее пересечь пролив в самой узкой его части. Другого пути у них не осталось. Так, карту, срочно... Не время карету бодать. Взмах рукой - и в трёх футах над землёй начали биться призрачные морские волны. Прокка поправил очки, внимательнее вгляделся; вот оно, самое удобное место, можно небольшое судно к берегу подвести... Ага, славно, корабли бриттюрского флота в этом районе есть. Предупредить бы капитанов, призвать к бдительности. Эх, жаль хрустальный шар - в дребезги, и посыльный в полной отключке. Прокка грязно выругался: всё-таки не ко времени погорячился. Он ещё раз глянул на карту и улыбнулся. Не перехватят бриттюрцы - не беда, дорога у беглецов только через Незнаемые земли.
- Полезай на козлы! - резко бросил он, трясущемуся как осиновый лист ученику. - Правь к морю.
Тот смешно засуетился. Выпал из кареты. Не сразу сумел подняться. Долго пытался покорить высоту козел. Сорвался два раза. Потом вечность целую, подбирал поводья. Кьялли-Ян брезгливо отвернулся.
- Дело перестало быть только политическим, - прошептал он себе под нос, - теперь оно носит ещё и личный характер. Он устремил задумчивый взгляд на юг. Присоска рта медленно растянулась, скрыв острые зубы, но в рыхлом лице его тут же, проступило что-то резко-угловатое, хищное и глаза под очками заволокла стылая тускло-зелёная муть. - Здравствуй родина, - таинственно проговорил он.
Часть третья.
Преуспевшие сваты: предсвадебный рывок!
На флоте бриттюрском, как, наверное, и на любом другом, служит масса офицеров сторонников порядка и дисциплины. И это понятно - море разгильдяйства не прощает и карает за него быстро и безжалостно. Но среду этих достойных людей разбавляют уникумы, у которых положительные качества носят несколько абсолютизированный характер, то есть отдаёт маниакальностью. Именно к числу этих последних индивидуумов принадлежал Мехто, капитан корвета «Всевидящий», поедом сжиравший своих подчинённых за смоляные пятна на робе и ржавчину на якорной цепи. Порка на «Всевидящем» была явлением заурядным, повешение - периодическим. Его люто ненавидели. Он об этом знал и был совершенно к этому равнодушен. Моряк в четвёртом поколении, не представлявший свою жизнь без плеска волн, он мечтал лишь об одном - когда-нибудь ступить ногой на мостик флагманского корабля. Но вот же, невезуха, пока это ему не светило. Мехто злился, метал громы и молнии, но будучи напрочь лишённым самокритичности, винил в остановке своего карьерного роста дворцовых сухопутных интриганов и морского министра. Ишь до чего придрались, пропылённые душонки, - за шесть лет службы в звании капитана на судах под его командованием вспыхнуло двенадцать мятежей. «Безвольные институтки, неврастеники и хлюпики, - писал он в рапорте о подавлении очередных беспорядков на вверенном ему корабле, - не выносят тягот и лишений службы в военно-морском флоте. Высшему командованию стоит более серьёзно относиться к качеству (так и написал) новобранцев, вербуемых на флот». Вот так, что называется, переложил с больной головы на здоровую. В министерстве эту бумажку, не читая, отправили туда, где ей самое место - в гальюн. А лорд-министр прилюдно пообещал, что если Мехто допустит ещё один бунт, то будет отправлен дослуживать оставшиеся ему двенадцать лет в гарнизон одной из приполярных крепостей в завиднейшем чине младшего подпрапорщика. Мехто об этой речи, понятно, прослышал и врубился, что где-то, когда-то самую малость перегнул палку с притеснением ленивой тупой матросни, вороватых мичманов, спивающихся старших офицеров, с обличением халтурящих чиновников министерства и королевы, махнувшей рукой, лично на него, капитана Мехто.