- Э, с кинжалом-то, зачем тонуть? - осознав потерю, возопил алагарец. - Сговорились дьявольские отродья меня безоружным оставить? Так и придётся в заплечный мешок лезть. Не кувырнутся с насеста при таком раскладе - вот главная наша цель в этой пятилетке!
- Знай наших! - ликовал Хряп на относительно безопасной суше. - Но, что теперь делать с последним?
Отвлекшись было на выстрел, но, не обнаружив там ничего для себя интересного, большеголовая тварь снова обратила внимание на беспокойное двуногое, переплывавшее его владения на какой-то кочке. Хищник, по природе своей не особо жаловавший резкие скачки температуры к волосатому крылатому инвалиду успел проникнуться, чем-то вроде уважения. Опять же у него шея длинная, выходит, почти что родственник. А родственников обижать не очень хорошо, особливо тех, что больше ростом, вреднее характером и имеют способность плеваться огнём. Но ведь другой-то дело иное: не великан, но и не сказать, чтоб совсем мелкий, стало быть, этого переросшего лягуха на обед должно хватить. Особенно теперь, когда ни с кем больше делиться не надо. Зверюга сильно оттолкнулась задними широкими ластами и в возбуждении приподняла над водной мутью родного болота пару червеобразных отростков, красоты для оснащённых двумя абсолютно прямыми костяными иглами, растущими с внутренней стороны щупалец.
Вот чего Гёзу сейчас не хотелось больше всего на свете, так это безоружным сидеть на куче колючих веток посреди вонючего болота и быть предметом гастрономических вожделений скользкого аборигена. Хорошо в этот раз мешок захватил с собой из опасения, что криворукий орк его обязательно утопит. А что шпага? Шпага сломалась в бою, а не утопла. Так, про стилет забыли. Быстро! Алагарец стащил с горба сильно потрепанную в пути суму и запустил в неё руку.
- Да, где же ты? - встревожено поглядывая на приближающееся чудо-юдо, шептал он. - В дыру, что ли по дороге выпал? Ох, и бракоделы эти чайланцы, никогда больше у них красть не буду - себе дороже. Да находись уже! Ну, слава богам! - его ладонь обхватила рукоять палаша.
И в этот момент монстр ударил.
Гёз, даже будучи больным, сумел бы увернуться от этой атаки, находись он на берегу. Но как избежать крепких зубастых челюстей, сидя на вязанке хвороста и держась зубами за воздух? Но ведь и жить хочется, потому как дела-то, кажется, в гору пошли (откуда бы взяться подобному оптимизму?) и в жизни личной, глубоко запрятанной, лучик света стал проглядывать. Нет умирать сейчас нехорошо - Кларисса огорчится и папа засмеёт, такое-то место вечного упокоения по его ретроградному разумению настоящему мужчине никак не подходит. И Гёз пошёл на жертву, сунув в зубы головастику некачественную чайланскую поделку. Челюсти сомкнулись, и хищник стал яростно мотать головой из стороны в сторону.
Молодец! От души похвалил его алагарец. - Палаш самому даже вытаскивать не пришлось. Ты, дурилка, расстарался. Космач, рви. И-эх!..
Палаш это вам не шпага, пусть даже и фамильная, им недругов не токмо колоть можно, но и рубить. Вот Гёз и рубанул, вложив в удар не столько силу, сколько ярость. Голова, так и не отобедавшего болотника отделилась от извивающейся шеи и плюхнулась в тину.
- Ну, конечно, и ножны до кучи утопил. Что за день?!
Вот тут и случилась беда: один из шипастых отростков, беспорядочно взбивавших грязь, нашёл цель. Шип вонзился в бедро Гёза, пробив мышцы едва ли не до кости и развалил его до самого колена. Штанина алагарца тут же заполнилась хлынувшей кровью. Сам он побледнел, весь как-то обмяк и последнее, что сумел сделать - отрубить щупальце и вытащить шип из раны. Потом перед глазами человека всё поплыло и он, молча сунулся лицом в измазанную грязью вязанку.