Гёз не удержался и взвыл; боль оказалась куда сильнее, чем он мог себе вообразить. Она была сильнее, чем даже боль испытанная им когда-то при Приобщении. Но он не прозрел. На выручку белошёрстному чуду амальгейской природы пришёл Жо-Кей-Жо:
- Стоять! - истерично запищал он. - Всем стоять! Вперёд ни единого шага, если вам жизнь дорога. Закраина! Закраина рядом, мать её растак!
Белёсое мертвенное свечение резко усилилось, а под её тонким флёром явственно проступила чернота и была она гуще безлунной ночи. Дракон как-то совсем не по-драконьи всхлипнул и попятился назад. Гёз, наконец, осознав свою ошибку, прекратил блажить и, вспомнив об обязанностях военного вождя, стал раздавать приказы. Распоряжения его пусть и несколько сумбурные сводились к одному: «Идём в обход».
Тьма Закраины, словно услышав его, противно запульсировала и протянула к живым свой извивающийся отросток. Хотя никто бы не стал биться об заклад, что это не привиделось измученным до крайнего предела беглецам.
- Она, что живая? - онемевшими от ужаса губами промолвила принцесса Анфиора.
- Не знаю, - ответил, взявший себя в руки, Гёз. - Космач, душенька, шевели лапами.
- Фух-ррр...
Странно, но это застонал дракон.
...Усиленный, в семь латников, патруль нашёл их около полудня, далеко в стороне от тракта. Беглецы лежали вповалку в самом беспомощном состоянии. А неподалёку от них, судорожно махая кожистыми крыльями, билась в кустах огромная птица. Взлететь ей мешал труп дикого охотника, застрявший в корягах и привязанный к седлу прочной верёвкой. На рассвете, поняв, что жертвы полностью обессилены, он не устоял перед необоримым соблазном и дал волю пернатому чудовищу. Птица с радостным клёкотом накинулась на еду и...
Валявшийся на земле орк прекрасно понимал, что теперь он остался единственным защитником. На Гёза рассчитывать больше не приходилось, его колотила крупная неуёмная дрожь. Ещё ранним утром, упав со спины Космача, он лишился сознания и в себя уже не приходил. Увидев приземлившуюся тварь и прокляв свою слабость, Хряп извлёк их кобуры двуствольный пистолет.
- Ну иди сюда, миляга, - хрипло прошептал он. - Подходи ближе. У меня есть, чем тебя попотчевать.
Неуклюже переваливаясь с боку на бок, птица уважила его просьбу.
- Ближе, - невесело улыбнулся тусуец. - Ещё ближе...
Отвратительный мясистый клюв уже нависал над ним, а из-за длинной птичьей шеи выглядывало лицо охотника с навечно застывшей оскаленной гримасой.
Хряп выстрелил в это ненавистное лицо сразу их двух стволов. Охотник умер мгновенно и вывалился из седла. Его птица, переполошившись из-за грохота, панически метнулась в сторону, влезла в кустарник и там запуталась, как безумно крупная муха в сетях гигантского паука. Труп её хозяина накрепко застрял в выступающих их земли корневищах.
- Хорошо, - простонал Хряп напоследок, и его голова безвольно опустилась в грязь.
Патрульные без всякой жалости добили пернатого монстра и после этого с трудом привели в чувство сомлевших женщин.
- Мы свои, свои, - утешал их усатый сержант. - Теперь всё будет хорошо.
- Люди? - неверяще переспрашивали их Анфиора и Кларисса. - Вы, правда, люди?
А Лотрана, забросив за самый дальний куст несокрушимую волю, характер и ядовитость, обнимала поочерёдно головы ещё не пришедших в себя Гёза и Хряпа, прижимала к груди гоблина и Жо-Кей-Жо и, не стыдясь слёз, лившихся водопадом, всё повторяла:
- Мальчики! Милые мои мальчики. Мы дошли. Мы спасены!
...Где я? Что со мной? И почему так тепло и под боками, что-то мягкое? Чу! Какой-то говор слышно. Табачищем несёт. Может я в «Объедаловке»? Было бы хорошо. Сейчас мэтр Отруль появится, начнёт неостановимо бранится, что де не выправлены дебит с кредитом, а ежели и выправлены, то всё едино не порядок, поскольку бестолковый счетовод слишком большую сумму на выплату налогов определил. Эх, где это счастливое время?! Нет, не в «Объедаловке» я. Говор хоть и грубый, но куда ему до оркской вдохновенной ругани, а к запаху табака примешивается не чесночный аромат, а въедливая волна лекарских зелий. Значит, я сплю в каком-то чудесном месте, твёрдо решил про себя Хряп. И в этот раз был прав. Но это не проясняло общую картину. Что ж, видимо, придётся проснуться и самому всё выяснить. К тому же - о, чудо! - он, похоже, выспался. Орк глубоко вздохнул и открыл глаза. Первое, что он различил, было окно, проделанное в массивной кирпичной стене высоко под потолком, - маленькое, с сильно запылённым и засиженным мухами стеклом и без всякого намёка на решётку. Значит - не тюрьма. Уже хорошо.