События в таверне встревожили Гёза ещё сильнее. Вошёл он в заведение чин чином, заказал обед, к трапезе приступил. Присутствие филёров аппетита ему не подпортило. А тут эти... земляки... шумные, хмельные, задиристые. Числом не менее пяти. Вся верхушка алагарского брачного посольства - Гуттон Арнимейский и зибильдарец Брегном со товарищи. Что отмечают, Гёзу было ясно - ожидаемый официальный отказ. Но зачем же, так?.. Гуляли они широко - Гуттон по-другому не умеет, пирами своими весь прижимистый Стронг удивлял. И сейчас втянул в веселье всех посетителей, включая шпиков. В какой-то момент упарившийся служка бухнул перед Гёзом большую кружку не заказанного им пива, и, ни слова не говоря, умчался исполнять требования беспокойной компании, сорящей деньгами. Гёз, как можно незаметнее оглядел посудину, откинулся на лавке, делая вид, что любуется видом из окна, кружку опустил ниже столешницы и провёл ладонью по её днищу. Так и есть - приклеенный клочок бумаги. Читать послание здесь было глупо. Бросать недоеденную снедь и недопитое пиво без веской причины - подозрительно. И тут...
- Эй, а этот, гусь, чего с нами не пьёт?
Спасибо тебе благодетель, вовремя в проруби всплыл.
Благодетель был древен родом (вона какой герб на груди!), патлат, красен лицом и сиз носом. Словом, господин приятный во всех отношениях. На совесть старался герцог Гуттон, в посольство кадры подбирая. Чтоб, значит, ни у кого никаких сомнений не возникло; если уж выпивоха и задира, то обязательно всамделишный без всякого подвоха. Кстати о задире. Вот он привстал. С трудом привстал. Ему простительно, только что с давешним сонным «купчиной» по кувшину крепкого вина высосали, губ от горлышка не отрывая. Пили, понятно, не просто так, а за здоровье королевы Бриттюра, из спортивного интереса и из-за денег. Арнимейский триумфатору посулил кошель серебра размером со свой кулак. Было из-за чего стараться. Первый раунд победителя не выявил. Теперь первый участник винной «дуэли» надумал расширить круг соревнующихся, дабы сделать состязание ещё занимательнее. Решил - и двинулся к Гёзу. Но тут его постигло несчастье, благородный господин не справился с земным притяжением и шлёпнулся на пол, по пути увлекая за собой не ожидавшего нападения филёра. «Купец» ему помочь не мог совершенно. Он пытался опорожнить второй кувшин по настоятельной просьбе Гуттона, а с ним особо не поспоришь.
Самое время уходить. И Гёз, бросив деньги на стол, ушёл. Настроение было близким к похоронному: миссия гуляла в открытую, значит, готовится к скорому отбытию. Это не было запланировано. Гуттон, после тихого исчезновения Гёза, должен был ещё задержаться в Бриттюре, принимая на свою широкую грудь дипломатические стрелы и прикрывая отход его группы. А, что теперь? Сил терпеть больше не было, и Гёз прочёл переданную ему записку в первой же подворотне.
- Да-с, буркнул он себе под нос, - ночью спать не придётся.
Записку он меланхолично сжевал. Ничего страшного, то ли ещё есть приходилось.
Умаявшиеся за день филёры доложили грозно взиравшему на них начальству, что пока их «клиент» подозрений не вызывает.
- Верно, господин полковник, пограничная братия опять перестаралась. Всё перед государыней выслужиться желают, а в результате заваливают нас и вас всяческой шелухой, - сказал один из них, тот, кто ещё был в состоянии более-менее внятно изъясняться. Застолья с алагарским герцогом, человеком безразмерной души, кошелька и чрева, даром ни для кого не проходили.
Начальство, горбоносый старик с жёсткой щёткой коротко стриженых усов, затянутое в узкий мундир и застёгнутое на все крючки и пуговицы, было недовольно содержанием доклада. Ещё большее его раздражение вызвал неуставной вид подчинённых.