- Что, удержаться не могли? - гневно был задан прямой вопрос.
- Не раскрыв рода нашей деятельности - никак.
Полковник запыхтел, положил кулаки на стол, покраснел очами сообразно моменту.
- Гнать надо в шею этих обормотов, - проговорил хрипло, имея в виду несостоявшихся официальных сватов алагарского монарха. - Всю плешь мне проели. Сколько денег из моего ведомства вытянули? Сколько людей за ними закреплено? А скольких моих агентов они рассекретили? Пропасть народу! Хоть новую сеть создавай. Засвеченные, кому они теперь нужны? Всё, лопнуло моё терпение! Сегодня же, несмотря на поздний час, доложу наверх. Белее тянуть нельзя да и незачем.
Будто забыв о топтавшихся перед ним шпиках, полковник схватил перо и бумагу и принялся что-то стремительно писать, разбрызгивая чернила и вполголоса матерясь. Закончив строчить служебную кляузу, он со злостью заклеймил её личной печатью, присыпал чистейшим белым песком и вдруг будто споткнулся...
- А к этому алагарскому заброде я всё-таки кое-кого приставлю... дня на два, на три... так на всякий случай. Вон чего про него в заграничных газетах пропечатано. Вор он, дворянства лишённый. На нём клейма негде ставить. Такой человек нам в будущем может оказаться весьма полезным.
Начальство в Таможенном Догляде всегда отличал высокий профессионализм. Ну или хотя бы служебное усердие, возведённое в абсолют и почти маниакальная въедливость. Ведь не поленились господа собрать кое-какие сведения о субъекте, заинтересовавшем их коллег с кордона, не удовлетворились отпиской колдуна-халтурщика разуверившегося в возможности своего карьерного роста.
- Кстати, - совсем некстати встрепенулся полковник, - что там его спутники?
- Не могём знать, господин полковник! Не наш участок работы.
- Ах, да... Ладно иди... И этого, который в углу прикорнул, с собой забери. Мне таковское украшение без надобности.
Не избавили гостеприимные бриттюрцы неблагонадёжного Гёза от хвоста. Но с приходом ночи он избавился от него сам. В очередной раз пригодилась ему чудо-пирамида. На втором этаже доходного дома, в простенько меблированной комнатке стояла она себе на столе, гудела тихонько и источала не яркий, чуть колеблемый сквозняком свет, - от свечного огонька и не отличишь. Занавеска на окне была плотно задёрнута. Что там за ней творится, ясно не различишь. Но ведь занавеска это не бархатная штора - тени-то она скрыть, не способна. Ходила эта тень туда-сюда, потом за стол уселась, писала что-то. Потом нагнулась к огоньку, видимо, дунула и комната погрузилась во мрак.
Всё это воочию наблюдал истинный подвижник сыскной службы, маг-троечник по зову сердца выбравший карьеру уголовно-политического доносчика. Работу свою он любил и относился к ней ревностно, обещая, в непродолжительном времени, превратиться в мерзавца законченного. Начальство его высоко ценило. Соседи по улице уже боялись. Юноша этим гордился. Сейчас он притаился в уголке, что образовывали между собой столб с не горевшим уличным фонарём и полотняная стенка лавки зеленщика. Хороший уголок в меру тёмный и как раз напротив того дома, где по предписанию поселился Гёз. Час стоял, два. Уже и хозяин того дома почивать отправился и прислуга на боковую завалилась - все штатные сотрудники Таможенного Догляда. Только он, стукачёк по призванию ни на секунду внимания не ослаблял. Не надеясь на свои глаза, поскольку был близорук от рождения, раскинул он сеть чародейскую, не особо хитрую и мощную, ибо в этом деле особыми талантами не блистал, однако охватывающую весь дом и часть улицы. Коварному врагу, лишённому вообще способностей к магии, незамеченным через такую западню ни за что не просочиться. А буде выползет он в час запретный со злоумышлением каким супротив законного правления, бдительный страж тут же просигналит дежурному магу. Тут-то они закордонного шпиона с поличным и повяжут.
Хорошие мысли, профессионально правильные!
С таковыми-то мыслями преданный страж всей бриттюрской монархии проторчал напротив окон мрачного алагарского мужика до самого рассвета, будто возлюбленную караулил. С первым робким солнечным лучиком ревностного служаку с головы до ног окатил запашистый водопад человеческих испражнений и горчайшего жизненного разочарования. Два в одном - коктейль.
Разложим на составляющие. С испражнениями более-менее понятно - такова была эта улица... Да, что улица!.. Вся восточная часть Стронга! Куда по воле всё того же Таможенного Догляда селили всех пришлых инородцев. Респектабельностью эти районы не отличались. Народ здесь проживал простой и непритязательный. Коренные стронговцы, к примеру, плотно заселявшие здешние улочки о канализации только слышали, плохо себе представляя что это за зверь такой предивный. Поэтому по старинке - в ночные горшки. А утром, комплексами не страдая, всё за ночь припасённое - на улицу. То, что внизу зеленщик торгует, так это сущие мелочи. В такую-то рань его за прилавком ещё нету. От прилавка, конечно, попахивает, но это дело с детства привычное да и местный колорит-с. О всяких не знающих сна агентах Таможенного Догляда, архибдительно несущих свою нелёгкую службу, естественно, никто и не помыслил. Впрочем, кому была охота с утра думать про всякую гнусь. Во-от... Добрались до жизненного разочарования; то, что дерьмом окатили это полбеды. Шпики к этому быстро привыкают - издержки профессии, хуже - другое... Гораздо хуже. Занавесочка на заветном окошечке отодвинулась, рама распахнулась и оттуда выглянул... этот... как его?.. Гёз. Довольный выглянул, выспавшийся. Всей противной рожей сияет, вонь ему нипочём. У-у, вражина! Как же захотелось проорать этому наглецу, что-нибудь гадкое, или взять и швырнуть в лицо вот тем, чем самому досталось. Эх, ничего этого сделать нельзя. Будем надеяться, что пока нельзя. Терпение надо иметь и тогда!.. «Проедет и по нашей улице обоз с леденцами», - подумал филёр-неудачник, швыряя свой изгаженный плащ на мостовую. Он даже сделал пару решительных шагов, удаляясь от этого неприятного места, но потом резко развернулся и почти бегом кинулся к брошенной вещи. Плащ-то почти новый, ещё и года нет, как куплен. Молодым сотрудникам казна не так много и платит. Не резон хорошими вещичками разбрасываться, бережливая маманя подобного не одобрит. Фекалии что... Их отстирать можно. Вонь выветрится. Казус этот позабудется... со временем. Но сначала к руководству на доклад. Ах, ты ж язви его! Там же полная приёмная сволочей-коллег! Уж они-то не пощадят и будет у тебя мил-человек помимо оскорблённого самолюбия ещё и измаранная гордость, а крыть нечем - «объект», зараза, нигде не засветился. Дело оказалось тухлым. Чтоб их всех!.. Напиться, что ли?..