Кто там опять со своим мнением, что, мол, странного если юноша-островитянин воду любит?! Ишь, какой наблюдательный... А то, что у этого горе-островитянина не проходящая морская болезнь - это тебе как?.. Вот то-то же... Этого, кое-как слепленного потомка грозных пиратов, начинало нещадно мутить от одного только вида морской шири. И это при жизни на острове... да-а-с... положение. Но и это ещё не всё - Хряп был грамотным!!! Вечный позор его девственно необразованным предкам! Читать он умел на трёх языках, не без запинки, но всё-таки... Осилил счёт и даже бухгалтерия его не пугала. А всё из-за недосмотра папы-прапорщика и мамы-самогонщицы. Уважаемые были орки, но недоглядели за чадом. Хряп подпал под тлетворное влияние гномов с посольского подворья и, как-то незаметно для родственников окончил гномскую школу. На Тусуе теперь и такая существовала. Принимали в неё всех детей. Взяли и Хряпа... из любопытства. А он возьми, да и окончи весь курс. Не с отличием, конечно, но и не в числе последних бестолочей. И возмечталось недорослю стать офицером!!! Морская пехота отпадала сама собой. Тогда Хряп решил убраться с опостылевшего Тусуя и попытать счастья в чужих землях, где-нибудь подальше от моря, где об орках, может, и слышали, но воочию не лицезрели. Мысль, конечно, не глупа, но как осуществить задуманное? На материк с осточертевшего острова можно было попасть двумя путями: обычным, то есть на большом плоскодонном судне и магическим - посредством опытного шамана. Первый способ молодому орку был недоступен физически, второй - финансово.
Пришлось идти работать счетоводом в «Объедаловку».
Никакой уважающий себя орк на такое гнусное деяние не решится. Потому мозгляк тусуйским продвинутым обществом не уважался и был совершенно справедливо причислен к лузерам.
И вот сегодня Хряп припёрся к корчмарю за расчётом. Припёрся, скажем прямо, в час недобрый. Мариманская подгулявшая десантура его заприметила сразу и...
Собственно с этого момента для юного Хряпа всё и началось, всё и закрутилось.
Растяпа-орк подставленную ногу не приметил, что никого не удивило и, вообще, было ожидаемо. Споткнулся. Повалился в сторону и зацепил проходящего мимо человека с мешком. Получил от него вполне заслуженную плюху и рухнул на стол, за которым потреблял вино и баранину громила-сержант сотоварищи. Раздался звон разбитой посуды. Посыпались «увесистые» оркские проклятия. Сержант с готовностью потемнел рожей до степени перезрелого баклажана. И какой-то доброхот захлопнул дверь перед носом чужеземца, отрезая ему путь на свежий воздух и лишая Хряпа надежды, что, может, хоть сегодня обойдётся без зуботычин.
Не обошлось.
Поднимаясь с пола молодой орк крыл судьбу-злодейку распоследними словами. Опять ни за что, ни про что эта капризная мадам повернулась к нему задом. Быть теперь Хряпу битым, и, что огорчительнее всего, быть ему сегодня ограбленным.
- Баста! - повелел корчмарь. - Разборки вне заведения.
-Бу сде, - легко согласился вояка с шевронами. - Мы понятия уважаем. Айда, браты, на свежий воздух, разомнёмся. Ежели, конечно, этот тощий недотёпа не пожелает добровольно возместить оплаченную нами снедь и компенсировать звонкой монетой наше испорченное настроение. А ты куда намылился? - вдруг обратился он к пытавшемуся выйти человеку. - Заварил всю эту кашу и в кусты?
- Я заварил? - как-то флегматично поинтересовался заморский гость.
- Ну не я же! - округлил узкие глаза бугай. - Я вообще в сторонке сидел, баранину кушал. Никого не трогал. Правда, хозяин? Или ты, белокожий, что-то против Тусуя имеешь?
Мэтру Отрулю не оставалось ничего, как утвердительно кивнуть: сержант и вправду бузу не начинал. А то, что всё случилось с его ведома и по прямому наущению, так то недоказуемо. Чужеземец же равнодушно взглянул на задиру и пожал плечами. Либо сумасшедший, либо самоубийца, решила вся корчма.
- Ты ж, пришлый, - продолжил витийствовать вояка, - моего единоплеменника по сопатке «приласкал» он и рухнул промеж нас, мирных морских пехотинцев.
- Мирных морских пехотинцев... - Человек произнёс это так, будто каждое слово по языку прокатывал. - Ладно, пошли. По-хорошему ведь всё равно не отцепишься.