— Оно того стоило, человек?
Размахнулся и всадил нож в грудь, в место, где должен быть глаз ворона.
Мы сидели на своих варгах на холме и смотрели на уходящие в сторону баронств поредевшие фарты. На стене замка виднелось несколько фигур, смотрящих на нас и удаляющееся воинство орков.
— Я правильно понял, что этот пацан из императорской семьи?
— Да.
— И как так получилось, что он был здесь?
— На охоту приехал, наверное. — флегматично пожал я плечами. — Так же, как и король.
— И ты знал?! — поднял брови вверх Жерд. — На кой хер мы полезли тогда на этот замок?
— Не знал, но всё равно бы полез. — покивал головой. — В столице королевства подобраться к королю практически невозможно. Ты хочешь штурмовать ста тысячный город или его дворец?
— Боги… Ты понимаешь, что теперь будет?
— Лучше тебя, дружище. Лучше тебя.
— Понимаешь, что нам теперь в империи не жить?
— Нам и так тут не жить. Наш дом — степь.
— Мы уводим царду домой? — поднял брови Жерд.
— Пока нет. Что мы там будем делать?
Глава 20
Нет ничего хуже, чем ждать. Сидеть и ждать, когда наконец-то начнётся реакция. Я больше всего ненавижу ждать! Наверное, поэтому меня всё время куда-то тянет. Я как угорелый с оружием в руках рвусь вперёд хотя мог бы махнуть рукой и многие сотни сделали всё за меня, но это так скучно. И всякий раз находясь на волосок от смерти, видя в очередной раз прекрасное лицо Байры, проклинаешь тот момент, когда ввязался в драку, но при этом в точности знаешь, что вновь вернёшься именно в этот момент, если выживешь, потому что скучно сидеть и просто ждать.
Я не любил играть в шахматы с отцом. В игру, которую он сам придумал, показал нам и заставлял играть в детстве. Сначала было неинтересно, скучно, долго, нудно двигать фигуры. Позднее мы с братом втянулись, выучили правила, ходы, комбинации. Долгое время тренировались, обсуждали, планировали наши партии, временами стали выигрывать у отца. Помню ощущения от первой победы над ним, гордость за себя и свой исключительный интеллект. Честно сказать, я до сих пор не знаю, поддался он тогда или на самом деле я смог придумать нечто новое, удивить Быргама, загнать его в ловушку и поставить свой первый мат. Взвешивать ходы на много шагов вперёд, чтобы победить и удивить его, было увлекательно, но позже мне опять стало скучно. Я понял насколько куцая эта игра, у фигур узкий набор действий, их ограниченное количество, она долгая, доска маленькая. Противник всегда знает, что ты готовишь ему ловушку, поэтому сидит и сомневается, долго думает над каждым своим действием, пытается выстроить в голове картинку твоего замысла, даже если его нет. Те, не многие, с кем я играл, даже не понимали насколько ограничены всеми этими правилами. Просто делали так и никак по-другому. Когда я понял это, перестал играть или делал вид, сидя с отцом за очередной вечерней партией.
То во что я долгие годы играю, называется жизнь, здесь нет правил, нет ограничений, нет сомнений оппонента, они даже не знают, что играют со мной. Зато есть время, игра длится намного дольше, чем любая партия в шахматы. Нет ничего более увлекательного и захватывающего, чем создавать вероятности, просчитывать реакции и ответные действия противников. И вот когда ты всё продумал, всё предугадал, создал вероятности и они исполнились, противники действуют строго в коридорах решений, которые ты им ограничил, остаётся только сидеть и ждать. Но почему-то именно в этот момент всегда найдётся кто-то действующий вне рамок любой логики. Просто по наитию или так захотелось или не с той ноги сегодня встал, может быть просто случайность. Стою и думаю, может быть, на самом деле боги направляют идиотов.
Передо мной сидело, облокотившись на каменную кладку в одной из грязных подворотен за второй стеной, тело Тайрука Шипа. Голова лежала на его знаменитом наплечнике. Одного клыка не было видно, лицо окровавленное, на нём застыла лёгкая улыбка, глаза таращились в пустоту. На кирасе виднелись свежие следы боя. Рядом с правой рукой лежал окровавленный меч. Из груди торчал кинжал, пробивший кирасу, рёбра и пронзивший сердце. Непростой кинжал и очень знакомый. Судя по следам вокруг, старина Тайрук дорого продал свою жизнь. Что он вообще тут делал? Его ведь сюда явно не притащили.
Было очень неприятно видеть его в таком состоянии. Ещё вчера мы шутили, пили, смеясь друг над другом и над суровой Сайратой, теперь его нет. Почувствовал, как в глазах защипало, под нижними веками стала собираться влага, взор затуманился. Глаза забегали по сторонам и уставились вверх, мешая пролиться слезам. И всё равно одинокая слеза нашла себе путь, упала на нижнюю губу. Во рту возник солёный привкус. В груди сжался тугой ком обиды и горя. Немного позже появится пустота потери, после окончательного осознания утраты. Ещё один друг ушёл за реку навсегда. Когда и я туда попаду, надеюсь, они меня встретят шутками и вином. Я хочу увидеть и обнять многих, очень многих.