Еще вчера во всем Лагарике не набралось бы и трех десятков людей, которые знали бы Эрика — Изгоя и однорукого Эля, а сегодня о нас говорил весь город! Более того, с каждым оборотом наши биографии обрастали все более и более невероятными подробностями, вскорости грозясь заочно превратить нас в самых крутых хиттокири, которые когда либо пересекали границу Лагарона. Что ж, распустившего эти сплетни человека можно было понять — подставив нас, он должен был убедиться, что никто не станет сомневаться в нашей виновности.
— Кстати, а почему тебя зовут Изгоем? На вид ты — самый обычный человек… — прищурившись и окинув меня внимательным взглядом, с интересом спросила девушка.
Я фыркнул и оскорблено отвернулся.
— Да ладно, я все понимаю, — неожиданно серьезно проговорила Дидра, и всякая веселость исчезла из ее голоса. — Кто-то очень круто вас подставил, ребятки. Кому-то нужно было убрать князя Альвильона и свалить убийство на архижреца Вартока, а вы просто оказались в ненужное время в ненужном месте, потому что кому-то нужны были кабалы отпущения.
Я уныло вздохнул.
— Впрочем, в этом есть и один плюс — если вы переживете всю эту историю, отныне в Лагарике, а может и во всем Лагароне, у вас будет репутация самых крутых хиттокири, — вновь усмехнулась девушка и задумчиво добавила: — Пешки сдвинуты, ладья упала, и королю объявлен шах. Только защищаться король, похоже, будет тоже вами, пешками, ребята.
— Мы не разменные фигуры! — взвился я и со злостью ударил кулаком по решетке.
— Ого! Какая экспрессия! — не то искренне, не то иронично заметила Дидра. — Только по всему выходит, что это так.
— Так ты сможешь нам помочь? — положил конец разгоравшемуся спору мой побратим.
— Смогу, — все-таки решилась Дидра. — Как только выберусь отсюда. Точнее, я передам ваше предложение отцу. Может, он и поможет вам. Если успеет до того, как вас казнят. И если решит, что вашу вновь обретенную репутацию можно как-то использовать.
Но Всемогущий, похоже, был сегодня не на нашей стороне. Где-то в отдалении загрохотали шаги. Все ближе и ближе, и вот уже коридор и часть нашей камеры оказались залиты светом десятков факелов.
Я сощурился и поглядел на заявившихся к нам в гости людей. Нет, не людей. Мое сердце обмерло от страха — по ту сторону решетки стояли два расфранченных эльфа в сопровождении дюжины солдат. Великолепные камзолы из дорогих тканей, сверкание золота, драгоценных камней и надменные выражения на бледных лицах. Я сглотнул вставший в горле комок.
Ну, вот и все. Пронзительные, пылающие синевой глаза с холодным любопытством уставились на нас с Элем, а потом медленно переместились на сидящую в соседней камере Дидру.
— Привет, папочка, — махнула рукой полу эльфийка и расплылась в довольной улыбке.
Эльф молча кивнул стражникам, и те с абсолютно непроницаемыми, будто вытесанными из гранита лицами, кинулись отпирать решетку. Что ж, видно Орикс сосредоточил в своих руках действительно нешуточную власть, раз для того, чтобы освободить дочь, Алориэлю самому пришлось спускаться в казематы.
Выходя из камеры, девушка на секунду задержалась и, обернувшись к нам, ободряюще шепнула:
— Не отчаивайтесь!
Процессия стала медленно удаляться, вновь погружая нашу камеру в ласковые объятия полумрака.
— Мд-а… — через некоторое время нарушил молчание я, прислушиваясь к пульсирующей боли во всем теле. Все-таки мне крепко досталось в доме архижреца. — Как думаешь, брат, Дидра нам поможет?
Эль едва заметно пожал плечами.
— Не думаю, что стоит на это надеяться. Едва ли Алориэль сочтет нас достаточно ценными для того, чтобы рисковать ради нас доверием великого князя. Тем более, что после смерти Альвильона он стал фактическим главою Анклава.
Я тяжело вздохнул. Мне не хотелось верить, что наши жизни оборвутся вот так вот нелепо, став частью неведомой нам игры. Выход должен был быть. Выход есть всегда, просто из надвигавшейся на меня тьмы отчаяния я не мог его разглядеть.
— Все в порядке, — мне на плечо опустилась рука побратима, и одинокий луч тусклого света отразился от его драгоценных зубов. — Не кори себя, ты не виноват, что все так произошло.
— Виноват… — опустил голову я и глухо зарычал от отчаяния. — Ты ведь меня предупреждал!..
Эль вздохнул.
— Я предупреждаю тебя едва ли не каждый раз, как мы идем на дело, но ты никогда меня не слушаешь… и до сих пор ты всегда оказывался прав. Просто вчера нам… не повезло, вот и все.
И камера снова погрузилась в давящую тишину. Все, что мы могли сказать друг другу — это жалкие слова утешения, а они были ни к чему.
Глава 9. Подземелье Ужасов
Отчаяние — есть противоположность надежде. И если вы впали в отчаяние, не дайте ему смутить ваш разум и поступайте так, будто надежда еще не утрачена.
Сколько так прошло времени, я не знаю. Из зыбкой полудремы меня вырвал топот шагов, дальний конец коридора залили оранжевые отблески факелов.
— Вот и все, — невесело улыбнулся Эль, когда дверь распахнулась, и десяток грубых рук подхватил нас и потащил вон из камеры. Сопротивляться не имело смысла — стражников было слишком много. Попытайся мы сбежать, и нас просто еще раз бы избили. A целая голова и здоровые ноги могли нам еще пригодиться, конечно, если Алориэль все-таки решится действовать.
Коридоры, подземелья, переходы, снова длинные извилистые, как кишки каменной змеи коридоры.
Наконец, нас втолкнули в огромную, наполненную чадом и кровавым смрадом комнату. В моих глазах потемнело, а сердце на мгновение перестало биться.
В стене напротив входа пылал очаг. Пламя вздымалось на высоту человеческого роста и с гудением опадало обратно в огненную бездну. Жара стояла невыносимая, и я в одно мгновение покрылся вязким, липким потом. Все остальное пространство комнаты занимали разнообразнейшие инструменты и приспособления для пыток. Они висели на стенах, лежали на огромных каменных столах и просто стояли на полу. Мы оказались в самом сердце Подземелья Ужасов.
Я замычал от бессилия, от невозможности что-либо изменить или предотвратить грозившую нам пытку.
— Господин Ваалур, пленники по вашему приказанию прибыли, — отрапортовал один из стражников.
— Хорошо. Изгоя на стол, эльфа на колесо.
В немом изумлении я обернулся на знакомый голос и увидел… того самого Лысого, который на наших глазах искромсал на куски Альвильона! Те же пронзительные черные глаза, тот же отливающий оранжевым в свете оксовского пламени лысый купол, та же окладистая борода. Только вот дорогой камзол сменили простые серые штаны, холщовая рубашка и заляпанный бурыми пятнами крови фартук.
Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Мы с побратимом изумленно переглянулись, и, судя по расширившимся глазам Эля, он тоже узнал нашего палача.
— Ну что, Изгой, где твоя знаменитая удачливость, где твой хваленый оптимизм? Ах да, я забыл, ими тебя наградили лишь слухи, — с издевательской улыбочкой протянул Лысый, пока стражники волокли меня к стоявшему рядом с очагом столу.
Несмотря на сопротивление, мои запястья, лодыжки, грудь и шея оказались очень быстро прикреплены широкими ремнями к гладкому, отполированному сотнями тел столу.
Двое других стражников привязывали к стоявшему у стены пыточному кругу Эля. На какое-то мгновение у них произошла заминка, когда они обнаружили, что у Эля нет одной руки, но злобный окрик палача заставил их мозги работать чуть быстрее, и они, растянув петлю, зафиксировали левую руку эльфа не у отсутствующего запястья, а у локтя.
Наши глаза встретились, и Эль попытался ободряюще мне улыбнуться, но я видел, что в его глазах застыл страх. Лысый был безумцем. То, что он сделал с Альвильоном… это не было простым убийством. Это была настоящая феерия боли и смерти. И сейчас в руки к этому чудовищу в человеческой шкуре попали мы с побратимом.