Немного спустя появился Санди, руки его были черны после попыток завести генератор, рубашка пропиталась потом, брюки испачкались.
– Прошу прощения, – сказал он. – Генератор вышел из строя.
У моего хозяина упало сердце:
– Бензин кончился?
– Нет, с бензином все в порядке, – сказал ему Санди. – Это зажигание. Зажигание. Нужно отдать в перемотку. Мне очень-очень жаль, Нонсо, мы закончим стрижку, как только НЭПА даст электричество. Или завтра, когда я отремонтирую генератор. Бико эвеливе, Нваннем, о?[25]
Мой хозяин кивнул и сказал на языке Белого Человека:
– Нет проблем.
Он посмотрел в темное зеркало, уставился на свою стриженную с одной стороны голову. Санди снял одну из множества шапочек с крючка на стене и дал ему. Он надел ее и отправился в ресторан.
Эгбуну, одно из самых поразительных различий между традициями старых отцов и их детей состоит в том, что последние переняли у Белого Человека представление о времени. Белый Человек давным-давно решил, что время божественно – некая сущность, которой должна подчиниться воля человека. Следуя предписанному ходу часов, человек приходит в определенное место в уверенности, что некое событие начнется в назначенное время. Они, казалось, говорят: «Братья, перст божества среди нас, он указал на двенадцать сорок, потому мы должны подчиниться его диктату». Если что-то происходит, Белый Человек считает своим долгом объяснять это временем: «В сей день, двадцатого июля 1985 года, случилось то-то и то-то». А для блаженных отцов время являло собой нечто и духовное, и человеческое. Отчасти оно было за пределами их сферы влияния и подчинялось той же силе, которая вызвала к жизни вселенную. Когда они хотели разглядеть начало сезона, или понять возраст дня, или измерить длину года, они смотрели на природу. Солнце встало? Если встало, то уже, наверно, день. Луна полная? Если да, то мы должны надеть наши лучшие одежды, опустошить наши сараи и подготовиться к празднованию Нового года! Если же мы слышим удары грома, то наверняка кончился сезон засухи и надвигается сезон дождей. Но, кроме того, мудрые отцы верили, что есть такая часть времени, которая может быть послушна человеку, средство, с помощью которого человек может подчинить время своей воле. Для них время не божественно; оно для них стихия, как воздух, которым можно воспользоваться. Они могут использовать воздух, чтобы гасить пожары, выдувать насекомых из человеческих глаз или даже заставлять флейты играть музыку. Точно так же время может подчиняться воле людей, когда какая-нибудь группа отцов говорит, например: «Мы, старейшины Амаокпу, встречаемся на заходе солнца». Это время подвижно. Оно может относиться к началу захода, к его середине или концу. Но даже и это не имеет значения. Имеет значение то, что они знают, сколько людей придет на собрание. Те, кто придет раньше других, будут ждать, разговаривать, смеяться, пока не соберутся все, и вот тогда начнется собрание.
И вот, следуя предписанному ходу времени, она появилась перед ним. Выглядела она даже еще лучше, чем раньше: накрасила губы сочной красной помадой, чем напомнила ему мисс Джей, надела платье леопардовой расцветки.
Когда он сел и поправил на себе шапочку, чтобы она закрывала всю голову, женщина сказала:
– Послушайте, Нонсо, я хотела спросить у вас, как вы оказались на мосту именно в тот момент и почему остановились? – Он начал было отвечать, но она подняла руку и закрыла глаза: – Мне это очень надо знать. Очень. Как вы там оказались именно в это время?
Он поднял глаза в потолок, чтобы не встречаться с ней взглядом.
– Не знаю, мамочка, – сказал он. Он тщательно подбирал слова, потому что ему редко приходилось говорить на языке Белого Человека. – Что-то меня толкнуло туда. Я возвращался из Энугу, и тут я увидел вас. И я сказал себе: я должен остановиться.
Он посмотрел в окно, задержал взгляд на ребенке, катящем палкой мотоциклетную покрышку по дороге, за ним следом бежали другие мальчишки.