– Вы в тот день спасли мою жизнь. Вы никогда не…
Зазвонил ее телефон, и она умолкла на полуслове. Она вытащила его из платка в сумочке и, посмотрев на экран, сказала:
– Ой, я должна была поехать кое-куда с моими родителями. Но я забыла. Извините, но я должна уйти.
– Хорошо, хорошо…
– Где ваши птицы? Я бы хотела их увидеть. Где вы живете?
– Дом двенадцать по Амаузунку, это у Нигер-роуд.
– О'кей, дайте мне ваш телефон. – Он подался к ней и назвал номер. – Я приеду к вам на днях. Позвоню вам попозже, чтобы мы могли встретиться снова.
Поскольку я увидел, как в моем хозяине начинается рост того великого семени, которое пускает сильные корни в глубь человеческой души и рождает плод привязанности, а он затем становится любовью, – я вышел из него и последовал за женщиной. Я хотел знать, что она будет делать, останется ли или исчезнет, как предыдущая. Я последовал за ней в машину, увидел выражение радости на ее лице. Услышал ее слова: «Чинонсо, забавный человек». Потом она рассмеялась. Я наблюдал за ней, смотрел с любопытством, увидел, как из нее выплыло нечто, словно поднялось облако густого пара. Я и глазом не успел моргнуть, как то, что появилось рядом со мной, превратилось в духа, чье лицо и внешний вид точно повторяли черты женщины, вот только тело у нее было светящееся, покрытое символами, нарисованными краской ули, а ее конечности украшали бусинки и нитки с ракушками. Это была ее чи. Хотя мне в пещере духов много раз говорили, что духи-хранители женщин человечества имеют бо́льшую силу восприятия, я удивился тому, что ее чи смогла разглядеть меня, еще находясь в теле хозяйки.
«Сын духов, что тебе нужно от моей хозяйки?» – сказала чи голосом тонким, как у девушек, что живут на дороге в Аландиичие.
«Дочь Алы, я пришел с миром, я пришел не со смутой», – сказал я.
Чукву, я видел, что чи, с кожей цвета бронзы, в который ты облачаешь духов-хранителей человеческих дочерей, посмотрела на меня глазами чистого огня. Она начала говорить, когда ее хозяйка нажала кнопку гудка и резко остановилась с криком:
– Господи Иисусе! Что ты делаешь, ога? Ты водить не знаешь как?
Машина, выехавшая ей навстречу, свернула на другую улицу, а она, громко вздохнув, поехала дальше. Видимо, уверовав, что с ее хозяйкой все порядке, чи обратилась ко мне и заговорила эзотерическим языком Бенмуо:
«Моя хозяйка воздвигла фигурку в святилище своего сердца. Ее намерения чисты, как воды семи рек Осимири, а ее желания столь же искренни, как чистая соль под водами Ийи-оча».
«Я верю тебе, Нвайибуифе, дух-хранительница света восхода, дочь Огвугву, и Ала, и Комосу. И пришел только для того, чтобы убедиться, что она тоже желает его. Я вернусь с твоим посланием, чтобы утешить моего хозяина. Пусть их воссоединение принесет им блаженство в этом цикле жизни, а также в седьмом и восьмом циклах жизни – Ува ха асаа, ува ха асато!»
«Поняла тебя!» – сказала она и, не задерживаясь больше ни на мгновение, вернулась в свою хозяйку.
Осебурува, я был в высшей степени удовлетворен консультацией с чи женщины. И с этой уверенностью я вернулся в моего хозяина и осенил его мыслью, что женщина любит его.
Аквааквуру, даже с мыслями о ее любви к нему, которыми я осенял его голову, он продолжал бояться. Я не мог ему сказать, что сделал. Чи не может общаться со своим хозяином напрямую. И человек даже не понял бы меня, поступи я так. Мы можем только осенять их мыслями, и если хозяин сочтет их разумными, то может в них поверить. И вот я смотрел беспомощно, как он идет с часто бьющимся сердцем и боится, что она исчезнет, как Моту. Дня три он проявлял забавное любопытство к своему телефону, ждал ее звонка. Потом на четвертый день, когда он спал на диване в гостиной, раздался звук подъезжающей машины – чей-то автомобиль въехал на его компаунд и остановился у его дома. Солнце село, и тени, которые вырастали днем, уже состарились. Он посмотрел в окно, увидел машину Ндали и вскрикнул: «Чукву!» Он совсем недавно съел ланч, и на табурете рядом с ним все еще стоял пластиковый кувшин с водой, в воде плавал пустой маленький пакетик, в котором прежде были земляные орешки, и пластиковый пакетик с порошковым молоком «Коубелл». Он поставил кувшин в раковину на кухне. Потом побежал в свою комнату и надел брюки, лежавшие на кровати. Быстро посмотрел на себя в зеркало на стене в своей комнате, благодарный Санди за то, что тот двумя днями ранее все-таки подстриг его. Когда он побежал в гостиную, его взгляд упал на синюю коробку с сахаром-рафинадом, она стояла полузакрытая в середине стола рядом с круглым пятном. Потом он посмотрел на ножку стола, возле которой лежал пластиковый пакет с нитками, иголками и маленьким мешочком с гвоздями. Он бросился убирать все это, а она тем временем постучала в дверь. Он снова вернулся через мгновение и оглядел комнату – не осталось ли еще чего, и когда не нашел ничего такого, что можно было бы быстро исправить, побежал к двери, все еще держась за сердце, пытаясь успокоить его. Наконец он открыл дверь.