– Так оно.
– Тогда ты познакомишься с моей семьей. Если ты говоришь, что хочешь жениться на мне.
Эгбуну, она сказала это так, словно произносить эти слова ей было больно. И тут стало ясно, для этого и ясновидца не требовалось, что на сердце у нее лежит какая-то тяжесть, спрятана в темном уголке ее разума и она не будет ее раскрывать. Мой хозяин тоже увидел это, а потому перетащил ее на свой большой диван, усадил рядом и спросил, почему она не хочет, чтобы он познакомился с ее родней. Вместо ответа она отстранилась от него и отвернулась. И тут он понял, что она боится. Он понял это, хотя она и отвернулась, и он видел только ее большие, свисавшие чуть не до плеч сережки в виде колец, в которые вполне могли войти два его пальца. Потому что страх – одна из эмоций, которая выражает первобытную наготу лица человека, и каждый раз, когда страх являет себя, любой смотрящий узнает его, как бы ни было разукрашено лицо.
– Почему это тебя печалит, мамочка?
– Меня это не печалит, – сказала она, когда он еще даже не договорил.
– Тогда почему ты боишься?
– Потому что ничего хорошего из этого не получится.
– Почему? Почему я не могу познакомиться с семьей моей подружки?
Она посмотрела на него немигающим твердым взглядом в ответ на его такой же твердый взгляд:
– Ты познакомишься с ними, я тебе обещаю. Но я знаю моих родителей. И моего брата. Я их знаю. – Она опять покачала головой: – Они гордые люди. Ничего хорошего из этого не получится. Но ты с ними познакомишься.
Он молчал, ошеломленный услышанным. Ему хотелось узнать больше, но он был не из тех, кто задает слишком много вопросов.
– Когда я вернусь домой, я скажу им про тебя. – Она нервно постукивала ногой по полу. – Сегодня вечером, я скажу им про тебя сегодня вечером. А потом посмотрим, когда я смогу тебя пригласить.
Сказав это, она словно огромную тяжесть сбросила с плеч и теперь прижалась к нему, глубоко вздохнула. Но ее слова застряли в его сознании. Потому что те слова, которые она произнесла – «Ничего хорошего из этого не получится», «Значит, ты хочешь жениться на мне?», «Ты познакомишься с ними, я тебе обещаю», «А потом посмотрим, когда я смогу тебя пригласить», – нелегко выбросить из головы. В них нужно разбираться медленно, по одному. Он переваривал их, когда услышал со двора отчетливый звук, напугавший его.
Он вскочил на ноги и в одно мгновение оказался на кухне, взял рогатку с подоконника и открыл москитную дверь. Но было слишком поздно. Когда он выскочил во двор, ястреб уже оседлал восходящий поток, он бешено хлопал крыльями в устремляющихся вверх струях воздуха, а в когтях держал одного из желто-белых цыплят. Поднимаясь, он задел крыльями веревку с бельем, та завибрировала, и два стираных предмета одежды упали на землю. Мой хозяин выстрелил в птицу из рогатки, но камень пролетел мимо. Он вставил другой камень, но понял, что все это бесполезно. Ястреб поймал слишком высокий поток и начал набирать скорость, глаза его уже не смотрели вниз, а были устремлены вперед, в бесцветную бесконечность неба.
Чукву, ястреб – опасная птица, она такой же убийца, как леопард. Ястреб не желает ничего другого, кроме мяса, и всю жизнь проводит в охоте. Он – несказанная тайна среди птиц небесных. Он – парящее божество с быстрыми крыльями и безжалостными когтями. Великие отцы изучали ястреба и коршуна, его брата, они сочинили притчи, объясняющие его природу, одна из таких притч передает то, что случилось с курами моего хозяина: перед каждой атакой ястреб говорит курице: «Держи цыплят поближе к груди, потому что мои когти пропитаны кровью».
Мой хозяин, исполненный ярости, провожал глазами улетающего ястреба, когда Ндали открыла москитную дверь и вышла во двор.
– Что случилось? Почему ты вдруг выбежал?
– Ястреб, – сказал он, не глядя на нее.
Он указал вдаль, но солнце заставило его прищуриться. Он поднял руку, закрывая глаза от солнца и глядя туда, куда улетела птица. Но сцена нападения все еще стояла перед его глазами так ясно, так живо, что ему казалось, будто она продолжается. Он уже ничего не мог сделать, чтобы спасти одного из своих подопечных от растерзания. Он один знал, сколько трудов стоило ему вырастить этих птиц, а теперь одну из них забрали у него, как забирали и прежде, а он не смог ее защитить.
Он огляделся и увидел, что остальные птицы – за исключением курицы, цыпленка которой похитили, – укрылись в безопасном птичнике. Скорбящая курица расхаживала по двору шаткой походкой, кудахтала, и он знал, что она говорит на птичьем языке боли. Он молча указал направление на пустом небе.
– Я ничего не вижу. – Она приложила ко лбу ладонь козырьком и снова обратилась к нему: – Ястреб унес цыпленка?