Здесь почти нет тумана, что держит отраву ниже ноздрей, свет ярче, и нет тел. Еще один шлюз и короткий, подвесной переход к замершему посередине монолитно-каменного зала с высоким потолком, огромному матово-черному шару.
Я почти уснул, и наверняка бы навеки, пока очередной дотошный идентификатор воевал с моим телом, пытаясь найти причины не пускать меня внутрь. Но я это все еще я, хоть и трудно узнаваем, и шлюз уходит в стену, запуская меня в шар.
Я шиплю от отчаяния и почти падаю животом на анатомический пилон управления, не спуская глаз с неподвижной фигуры на втором таком же.
Но и ему еще рано умирать. Укутанный в защитный костюм силуэт, окруженный тускло мерцающими управляющими символами комплекса, шевельнув хвостом, поднимает голову и стягивает маску с морды.
Маска с мокрым шлепком падает на пол камеры и почти неузнаваемый мною сосед долго заплевывает его кровью и кусками легких. И наконец, поворачивает морду ко мне, скалит окровавленные зубы.
— Они достали нас.
Его с трудом можно услышать. Горловой мешок с трудом раздувается, прогоняя через горло очищенный машинами воздух. Но я вижу символы на экране диагноста и понимаю, что и ему жить не больше, чем мне.
— Мы их тоже. Но как они смогли…
Он молча тычет когтем в висящие перед ним символы, и я скриплю зубами.
Просто чудо, что на этом месте не плещут соленые воды океана, как на несколько сотен лиаров севернее, где теперь могила основного комплекса обороны. Но даже и того, что вскользь досталось нам, хватило. Камень устоял, живая плоть — нет.
Дальше мы просто молчим, борясь с тошнотой и слабостью. Мобильный диагност комплекса разрывается между нами двумя, почти непрерывно вливая и вкалывая в нас все, что у него есть. Мой сосед молча задевает зеленый символ своим когтем на его контуре управления и подтверждает ему свой и мой выбор.
Диагност давится и, помедлив, просит повторно подтвердить наш выбор. После чего быстро вкалывает нам новый набор лекарств, гаснет лучами сканеров и замирает.
Пара манипуляторов еще несколько мгновений освобождают нас от лохмотьев защитных костюмов.
— У нас полчаса. Ты готов?
— Почему не ты?
— Тебя учили и растили для этого, не спорь. Это твой путь. Иди.
Я медленно встаю, стряхивая с себя липкие лапы диагноста, шагаю в открытый моим собеседником проем вглубь комплекса.
— Садкхха, — я поворачиваю голову в сторону собеседника, он на мгновение прогоняет муть из своих глаз, мотнув косичками, едва слышно шипит на старом языке первых Юнгшиидов, — для тебя нет боли, для тебя нет страха, нет жалости, нет сомнений.
Для тебя нет Смерти, пока не выполнишь порученное.
Я киваю ему, с трудом складывая непослушные пальцы в знак принятия поручения, последнего поручения моего народа, и иду дальше. Узкий проход, прожженный в монолите камня, ведет меня все глубже, и на моем теле начинают вопить еще не умершие клетки всех трех слоев кожи, в другое время я бы и сам осветил себе путь, но сейчас — это только боль.
Чем ближе я подхожу к центру, тем сильнее я ощущаю потоки энергии, что электризуют воздух прохода, что мерцающими волнами света пробегают по стенам, устремляясь вниз. Мои сердца гулко бьются и едва не останавливаются, когда я вхожу в открытый проем.
Зерно в своем ложе. В сполохах света я спускаюсь к нему и, положив передние лапы на два иссиня черных пилона, замираю в позе почтительного ожидания. Мгновение ничего не происходит, и наконец приходит ответ на запрос.
Я опускаю голову и жду. Знаю, что сейчас надо мной светятся символы, и Зерно решает судьбу, мою и моего народа. Тонкий, на грани слышимости звук, и я поднимаю глаза.
Через безумные сполохи кружащейся энергии нашего мира, черпаемой Зерном прямо из его центра, мне в душу смотрит множество глаз. Странных глаз, пронизывающих и бесстрастных.
Мимолетно мазнув по мне, мгновенно измерив и оценив все, что сделал я, все, что сделали мы, все, что сделал весь мой народ и каждый из нас, они одни за другими гаснут, не дав ответа.
Меня начинает трясти от ужаса, все напрасно!!!
И только одна пара глаз, мгновенно надвинувшись, просто разбирает меня на вопящие от боли капли крови, и, уже не имея глаз, я вижу, как на меня накатывает светящаяся стена мантии Зерна, гонящая перед собой волну все уплотняющегося воздуха.