Гость встряхнул своей шубой и уверенно побежал по одной из тропинок. Полчаса неторопливого бега с одной остановкой у небольшого озерца, и он добрался до своей цели.
Еще одно озеро под землей и другой свет. Более насыщенный зеленым, ядовито зеленым. У торчащего из воды серого камня, почти достающего своей вершиной свода, в созданной им арке неподвижно сидело несколько понурившихся силуэтов. Их лица повернуты к выскобленной в камне корявой нише. Вокруг нее густо кружатся в непрерывном танце множество насекомых, волнами зеленого света причудливо расцвечивают камень вокруг и сидящих у ниши существ.
Они тихо на одной ноте гудят, в ритм этой песни завороженно кружат светляки, мерцающие блики скользят по неподвижной глади озера. Только изредка падающие в воду насекомые заставляют лениво и неохотно расходиться нешироким кругами эту похожую на кисель жидкость. Потом происходит такой же ленивый всплеск, и житель озера хватает случайного гостя, исчезая вместе с ним в черной-черной глубине.
Медленно переставляя лапы, гость, не спуская завороженных глаз с ниши, крадется к ней, почти скребя животом по камню и метя его своей шкурой. В шагах пяти от ниши ложится на камень пола и, поскуливая, тянется лапой к проему.
Там, распространяя вокруг себя тяжелый запах разлагающегося мяса, обессиленно развалившись дряблыми складками, лежит большая голова уродливой и зубастой твари, из-под опущенных век неподвижно, мертвыми глазами с усохшими зрачками, смотрящая перед собой. Под ней натекла широкая лужа мутной и вонючей жидкости, складками растекающаяся по прошлым, уже высохшим слоям. По ней неторопливо переползают и перелетают особо крупные светляки, ревниво прогоняющие своих более мелких собратьев и деловито копающиеся в этой разлагающейся массе.
Лежащий в неподвижной молящей позе гость поднимает голову и стаскивает со своей головы свой скальп, открывая лицо орка, усталого, истощенного орка-самки, что сейчас тряхнув неряшливой кучей спутанных косичек, с мольбой вглядывается в мертвую морду.
— Я пришла, господин мой. Я пришла.
И вздрагивает, еще внимательнее вглядываясь в страшную морду. И она дрогнула, едва-едва заметно, больше потому, как шарахнулись светляки, но она дрогнула. Из пасти с торчащим из нее черным высохшим языком, ленивой, медленной волной выползло еще немного слизи.
За спиной у гостьи зашипели и зашевелились запыленные силуэты, и она услышала.
— Ты пришла, тварь. Как долго ты шла. Он услышал тебя. Будь же ты проклята!!!
Обернувшись, вновь пришедшая натолкнулась на чужой взгляд, просто горящий от ненависти.
Это такой же истощенный жрец Вайруны, с грубо срезанными знаками принадлежности к культу, плохо заросшими и воспаленными порезами. Его, раньше торчащие дыбом, начерненные горной смолой волосы сейчас свалялись в один жесткий колтун и висели неряшливым комком в сторону. Из одежды на нем истрепанная повязка и клочья когда-то нарядного плаща.
У него за спиной еще несколько фигур жрецов, также истрепанных и неряшливых, с объединяющих их всех горящими глазами.
— Замолчи, — одна из фигур, до этого неподвижная, зажгла свои глаза, повернув в их сторону лицо, — наш хозяин позвал нас всех и ему выбирать, кого он услышит. Мы рады тебе, сестра наша. Садись рядом. Теперь мы все собрались.
Это самка-жрец, самая старшая по возрасту, сейчас она взмахом руки вызвала из леса наростов на полу бойкого орка со знаком культа, но не жреца. Служка внимательно выслушал поручение и, кивнув, нырнул обратно.
— Больше откладывать нельзя, время уходит, варги проредили ряды адептов нашего господина, годы и годы работы пошли прахом. Болото нас теперь не слышит, мы его не видим. Бооргуз пал. Там тоже нет слуг нашего господина. Он должен выбрать кого-то из нас своим хранилищем. Вы готовы?
Все молча опустили головы в знак согласия.
Жрец взмахнула призывно рукой, и из леса наростов вывалилось больше десятка разномастных орков, тащивших кого-то. В свете встревоженных светляков стали видны два человека-подростка, исцарапанных и избитых.
Утром следующего дня из пещеры вышла, пошатываясь и держась за стены, самка-орк из Старых семей, без знаков ее семьи на лице, молодая и крепкая. Почти голая, ее тело перевитое мускулами не несло шрамов или других знаков, украшений или оружия.
Посидев на камне у входа полчаса неподвижно, она вдруг выгнулась в судорогах и рухнула на землю. Ее корежило и выгибало, по телу пробегали волны сокращающихся мускулов, лицо потеряло свой облик и стало похоже на маску демона Тьмы. С трудом приподнявшись на руках, она запрокинула голову и, открыв светящиеся багровым светом глаза, открыла рот в беззвучном крике.