— Иди, помоги. Парни, а вы со мной, надо соседу помочь.
Оба старших брата Ируки побежали за широко шагающим отцом и исчезли за оградой.
Хутор быстро убрал следы незваных гостей и зажил своей жизнью, почти забыв о произошедшем. Только мать Мары в своем траурном наряде заставляла женщин поджимать губы при встрече у колодца, и мрачно хмуриться мужчин.
А в один из дней на дороге в их хутор выросли из утреннего тумана орки. И не только от дороги, со всех сторон из утреннего тумана, почти беззвучно выходили и выходили, закутанные в травяные плащи невысокие фигуры в широкополых шляпах с копьями в руках. Выскочившие на крик ранней хозяйки, вышедшей к колодцу спозаранку, люди недоуменно таращились на незнакомцев и пятились, сбиваясь плотнее друг к другу. Не одни, со старостой Большого и он не был связан или как-либо особо испуган такими сопровождающими. Хутор от него узнал новость. Из всех новостей новость.
Хозяевами земли стали орки. Общий крик, поднявшийся после слов старосты, заставил орков дружно перехватить оружие и ощетиниться, а жителей хутора шарахнуться и замолчать. Только Ирука осталась невозмутимой, по-прежнему с интересом их разглядывая.
Они не были великанами, как рассказывали в вечерних байках у очага, почти все они едва доставали до груди ее отца, но он и так был самым высоким в хуторе. Очень худые и поджарые, с темно-серой кожей разных оттенков, закутанные в травяные плащи, из-под которых в землю упирались кривоватые, босые ноги, до колена обмотанные ремнями, сделанными из чего-то растительного. Мускулистые, когтистые руки уверенно держали разнокалиберные копья. Из-под широкополых шляп мрачно поблескивали глаза, темные губы раздвигались, показывая острые зубы с крупными верхними клыками. После рычащей команды своего командира, они дружно сняли со спин висевшие там щиты и очень быстро окружили сбившихся в кучу людей. Один из них подошел к все еще стоящей неподвижно Ируке и с вопросом посмотрел на нее, потом внимательно пригляделся и, кивнув чему-то для него понятому, осторожно подтолкнул к остальным.
Стоявший с ним рядом орк, снял шляпу и, тряхнув кучей коротких косичек, что-то спросил. Первый же глядя на стоящую в галдящей толпе Ируку, почесывая острый подбородок, что-то негромко ответил.
Все звуки перекрыл рык старшего из орков. Выше ростом, чем остальные, вооруженный железным копьем и щитом, похожим на щиты охотников, он протяжно провыл.
— Ургаааа ум.
Староста дернулся и, покосившись на него, крикнул в толпу.
— Тихо вы.
— Ты их язык знаешь? — отец Ируки, отодвинув пытающуюся его остановить жену, шагнул вперед.
— Нет, не знаю. Слышал уже. Они от такого воя замолкают сразу. И вы помолчите. Не надо их злить. Охотников они положили или повязали всех. Так что мы все в их власти.
— Ггда, уон прафф, — старший орк, с трудом проговаривая слова, постоянно дергал рукой, сплетая пальцы в незнакомых знаках, — Тии начшш. Ургаа ум, — он мягко провел рукой вдоль земли, — шшить. Байрук, — тряхнул копьем, — утта, — чиркнул когтем по шее и оскалился.
— В общем, как и нам сказали, живем, как жили, они нас не трогают. Бузим или попытаемся сбежать — смерть.
Староста махнул рукой и, подойдя ближе, продолжил.
— Не злите их и все живы будете. Они нас не трогают. Оружие забрали, это да. Во всех поселках их заставы, для присмотра за нами, много их. Живут у нас, стерегут. Но и охраняют нас. На скотину на выпасе медведь вышел, так они его закололи и съели. Шуму было, думали, конец уже. А они половину принесли, мол, наш медведь — наши угодья — наша доля. Обычай у них такой. Их Вождь хорошо говорит по-нашему. Они его слушают. Если он сказал, что нас не тронут, значит, так и есть, выполняйте правила и все наладится. Наши мужики им уголь жгут в лесу, за работу обещал вещи, что поначалу забрали, вернуть. И кое-что и вернул. Скотину не трогает. Баб не трогают. Ни он, ни его воины. У нас в поселке они в большом амбаре у меня на дворе живут. Если попросишь, то и по хозяйству помогают. Так-то они без дела сидеть не любят. Или оружием машут, или что-то еще делают.
— И как жить-то теперь с ними?
— Как и раньше жили. Оброк будут брать, как на наместника брали. Егерскую десятину отменил, — по толпе пошел гул, — обещал в работе в поле помощников прислать. Мы их, а земля наша. Кто еще какую работу для них делает, оброк уменьшают. Так что живем, как жили. А что морды у них страшные, так охотники с перепою и пострашнее будут. Мара ваша жива. Только она теперь у них в лагере, не пленница. Так что езжайте, сможете уговорить вернуться, заберете. Там не только она, охотники еще девок набрали в других местах. Они там как ключницы, все при деле. И по домам не спешат.