-Смотри на меня, мерзкая тварь! – князя, похоже, задело явное предпочтение, отданное палачу. Севка, с трудом оторвав взгляд от жаровни, взглянул на руянского властителя.
Немолодой, далеко за сорок, но статный, темноволосый, с ухоженной кудрявой бородкой, обрамлявшей мужественное, выразительное лицо, князь Любомир и впрямь казался добрым и справедливым. Одет он был неброско, в темные шаровары и белую просторную рубаху из эльфийского шелка – Мэн иногда носил точно такую же. На плечи было наброшено что-то вроде длинного белого пиджака, вышитого серебряными и золотыми нитями. Князя сопровождали двое – здоровяк в темно-зеленой форме, в котором только слепой не угадал бы бывалого воина, и худой старик с длинной белой бородой. Надо понимать, тоже начальство: воевода и советник. Позади теснилась многочисленная стража.
Чуть поодаль стояла сероглазая блондинка, выряженная в стиле «плач Ярославны». Льняные волосы были заплетены в косы и уложены на голове короной, изуродованной чем-то вроде кокошника, знакомого Севке по ансамблю народных танцев. Широкий сарафан длиной до пола, успешно скрывал очертания фигуры. Если бы не дурацкий наряд, девушку можно было бы, наверное, назвать хорошенькой: белоснежная кожа с нежным румянцем, притворно бесхитростные ясные серые глаза, очаровательный, чуть вздернутый носик. Блондинка смотрела на Мясоедова с откровенным любопытством.
– Поди к себе, Святослава. Негоже девице глядеть на чудище поганое, – негромко приказал девушке Любомир.
При этих словах, до Мясоедова, наконец, дошло то, что давно следовало понять: руянцы говорили не на общем языке! Они разговаривали по-русски! Вернее, на сложной смеси русского языка с общим. И русский язык у них был не совсем современным, а с какими-то древними вывертами, чуть ли не былинными. Наверное, их вынесло на Кьяру магическим ударом из какого-то славянского прошлого, но довольно давно. Почти все, что говорил князь, Мясоедов понимал в акустике без помощи кольца-переводчика. «Чудище поганое» – это они так про него, Севку? Хотя чего уж там, избитый, с распухшей рожей, он, возможно, лучшего и не заслуживал. Обидеться Мясоедов не успел.
-Но, отец, я тоже хочу…,– начала было девушка, но внимание князя уже переключилось на пленника, и она тихо отошла назад, оставшись стоять у полуоткрытой двери.
-Когда орки собираются напасть на город? Кто вас сюда послал? Сколько в орде воинов? Какое есть оружие? – спросил князь, сразу переставший казаться добрым и справедливым. Его лицо стало властным и хищным, а взгляд серых глаз – суровым и пронзительным. – Отвечай, и смерть твоя будет быстрой и легкой. Иначе….
-Но орки вовсе не собираются нападать на…, – начал было Севка, стремительно утрачивая веру в доброту и справедливость властителя. Он вовсе не собирался умирать легко и быстро, он вообще никак не хотел умирать, но выслушивать его было некому.
-Упорствуешь, мразь, – Любомир усмехнулся, оборвав орка на полуслове, и кивнул палачу. – Напомни-ка ему, Глеб, кто здесь хозяин!
Стражники повисли на Севке, сдавливая руки, и Глеб поднес раскаленную кочергу к его плечу.
Но Мясоедов не собирался больше разыгрывать из себя мальчика для битья. Если уж ему все равно суждено было умереть! Наверное, древние славяне ничего не знали про каратистов, и для княжеского палача удар ногой в челюсть оказался полнейшей неожиданностью. Утробно взвыв, Глеб рухнул задницей на раскаленную жаровню, при этом уронив раскаленную кочергу прямо на ногу Хорю, который тоже громко заорал.
-Ах, ну раз ты так, – с искаженным от гнева лицом князь подал знак страже.
Севке удалось легко отшвырнуть Малого, но здоровенный Лось, рухнув на пол, вцепился в ноги полуорка клещом, не давая двинуться с места. Обрушив на голову Лося удар связанных рук, Севке удалось высвободить ноги, но было уже поздно – спохватившиеся княжеские стражники ринулись к полуорку, в суматохе мешая друг другу. На Мясоедова вновь навалились скопом, осыпая ударами.
Севка продолжал отбиваться, но тут подоспел очухавшийся Глеб с кочергой. Замах – и хрустнула кость сломанной левой руки, потом раскаленная кочерга угодила Севке по голове, и он, наконец, рухнул в беспамятство.
Стражники все еще не прекратили пинать безжизненное тело, когда в комнату вбежал мальчишка – посыльный.
-Орки! Князь-батюшка, в городе орки!
Что? Где? – князь оторвал взгляд от избитого тела пленника, потом, осознав слова посыльного, махнул рукой, останавливая разъярившуюся стражу.
-Собирай войско, кричи народ, – велел князь воеводе, бросая короткий взгляд в окно. С холма, на котором находился замок, была хорошо видна дикая орда, окружившая крепостную стену.
-Но, князь-батюшка, – робко, запинаясь, продолжал мальчишка, отчаянно бледнея и сам дивясь собственной отчаянной смелости. – Посланцы! Пришли от орков, со стражей, во дворе ждут.
-Посланцы от орков? – пренебрежительно спросил Любомир, но тут, наконец, в комнату ввалился гонец от городской дружины.
-Пришли посланцы, княже, но не только орки, – объяснил он, слегка задыхаясь от быстрого бега. – Там еще эльфы, огры, гномы. С такой вот бумагой Совета, – он развел руками, показывая размер. – Говорят, что ты нарушил закон.
-Я? Закон? Что за чушь, – пренебрежительно фыркнул князь, но настроение его изменилось. – Хорошо, я их приму. Он развернулся, чтобы уйти, но его остановил вопрос Хоря:
-А с этим что делать? Добить? – он показал на избитое тело орка.
-Добить? – князь поколебался, потом снова посмотрел в окно и пожал плечами.
-Бросьте в каземат, к утру сам сдохнет, – бросил он, выходя. Соратники и дочь молча последовали за ним.
Отсутствием Севки первым обеспокоился Влак. Он подошел к Гуррху посоветоваться, потом вместе с ним направился к полукровкам.
-Брат ушел, – сказал орчонок, от волнения глотая слова и делая ошибки в общей речи, которой обычно владел безупречно. – Сказал, я пока буду главный, но обратно не пришел. Давно нет.
-Надо его поискать, – сразу отозвался Мэн. – Послать ребят. – Он вскинулся, чтобы позвать орков, но его остановил Влак.
-Брат сказал, главный я, – он говорил настойчиво, уверенный в своем праве. – Я говорю, племя делает. Ты слушаешь и делаешь, если хочешь – это плохо. Я говорю «да», ты делаешь, так? – на Влака явно произвел впечатление подслушанный разговор о мудром руководстве.
Мэн раздраженно передернул плечами, но не стал спорить. Орчонок окликнул Гуррха, отдавая распоряжения. Два десятка молодых самцов рассыпались по лесу в поисках пропавшего вождя.
-Ну и чего было поднимать панику? – с недоумением спросил Блор, подойдя к полукровкам. – Подумаешь, отошел мужик отлить.
-Если я правильно понял, – раздраженно отозвался Мэн. – За это время он успел бы не только отлить, но и посрать. Три раза.
-Да я просто не понимаю, с чего все сразу так всполошились? – попытался оправдаться гномский наблюдатель, но, наткнувшись на откровенно неприязненный взгляд полуэльфа, отошел.
-Скотина, – тихо пробормотал Мэн, нервно расхаживая вокруг костра, и бормоча ругательства.
-За что ты его так не любишь? – спросил голландец.
-Подглядывал за нами со Стиной, таракашка, следил. Ненавижу таких, – ответил полуэльф. Потом полез в рюкзак, и, стянув с себя белую рубашку, надел розовую распашонку, которой Ларс не видел на нем с начала похода:
-Пригодится. Она меня всегда заводит – напоминает братишку и папашку! – буркнул он.
Ларс с удивлением наблюдал за другом. Такое поведение для полуэльфа было, по меньшей мере, необычным.
-Не знал, что ты так привязался к Севастьяну, – с удивлением сказал он.
-Причем здесь привязался? – огрызнулся парнишка. – Севка для меня, как … ну это трудно объяснить…
-Как отец? – предположил голландец.
-Отец? Вот еще, – пренебрежительно хмыкнул Мэн. – Скажешь тоже! Нет. Ну… как бы это сказать, он для меня как мера, понимаешь?