Голландец заговорил медленно и рассудительно, не спеша расставлять точки над «и»:
-По-моему, мы говорим не о том. Если я ошибаюсь, поправьте меня, но, кажется, Тариэль не требует немедленного возвращения орков в Зеленую Долину? Он сказал, что хочет только, чтобы мы задержались подольше в пути, например, здесь, в Светлолесье, так?
Эльф утвердительно кивнул, с интересом ожидая продолжения, потом, подумав, неожиданно уточнил:
-На самом деле, меня даже больше устроит, если племя просто на некоторое время останется здесь. Судя по найденной сегодня стреле, после объявления войны на собрании семей темные эльфы двинутся на Авалон из Чернолесья. Скорее всего, их возглавит клан Тиссов. Может быть, к ним присоединится еще и часть Моуранов, Будет совсем неплохо, если на пути эльфийских армий окажется сила, способная не дать им пройти дальше.
-Вот именно, на пути, – чему-то обрадовался полуогр. – При этом Тариэль не сомневается, что на орков обязательно скоро нападут, и тогда у них, у нас, – поправился он, – будет законный повод вмешаться в события. Поэтому я вообще не вижу смысла голосовать сейчас за войну и мир, когда надо всего-навсего принять решение о том, чтобы продвигаться на восток как можно медленнее. Куда нам спешить? Долина Ширах никуда не денется, и уж во всяком случае, подождет лишних четыре дня. Нужно только подобрать для наблюдателей Совета достойную отговорку. Что вы об этом скажете?
-Совершенно верно, – ответил Тариэль, уже не надеявшийся на такой благоприятный исход. – Я сам, наверное, не сформулировал бы лучше. Давайте просто не будем спешить. Так что же скажешь ты? – он обратился к полуорку.
-Ладно, – как Севка ни сопротивлялся, ему все равно пришлось принять единоличное решение. – Давайте пока не будем спешить. А хороший предлог для задержки уже нашелся: нас всех сегодня пригласили в Руян на княжескую разборку, я хотел сказать, пирушку! И наблюдателей мы возьмем с собой!
Когда остальные разошлись, Тариэль задержался и с некоторой неловкостью обратился к оркскому вожаку:
– Севастьян, я очень прошу тебя ничего не говорить об эльфийских делах Лориэне, – смущенно попросил он. – Понимаешь, мы – давние хорошие друзья, но она из Нобилей и, боюсь, что наши кланы окажутся противниками в грядущей войне. Ее лучше не вмешивать…
Полуорк честно ответил, что ничего подобного и в мыслях не держал, снова подумав, что надо при случае подробнее расспросить Мэна о внутриэльфийских интригах, и направился к палаткам представителей Совета.
Повода усомниться в намерениях Любомира ни у кого из наблюдателей не возникло. Севкины миротворческие планы тоже не вызвали лишних вопросов. Без особого восторга, но все трое одобрили его намерение помириться с руянским князем.
-Весьма, – коротко отозвался неразговорчивый огр. – Согласен.
-Разумно, – согласилась Лориэна. – Тебе могут понадобиться такие союзники.
Лишь только Блор почему-то выглядел недовольным, но не решился вступить в спор с остальными наблюдателями.
Окрыленный гонец, терпеливо дожидавшийся решения оркского владыки, поспешил вернуться в Руян с радостным известием.
Глава 13
Княжеская пирушка
«Нельзя все ломать, надо же на чем-то сидеть»
Справочник начинающего революционера
Вечером князь Любомир прислал за дорогими гостями небольшой возок, в котором с трудом разместились Гуррх, Ларс, Мэн, Севка, и Влак. Наблюдатели поехали на собственных спурсах. О чем-то пошептавшись с Лориэной, Тариэль участвовать в празднике примирения отказался.
-Здесь тоже есть эльфы. Это Моураны – светлолесские союзники руянцев, – объяснил он оркскому вожаку. – Скорее всего, князь пригласит их на пир. Учитывая деликатный характер моей миссии, было бы лучше, чтобы как можно меньше народу знало о моем присутствии в Светлолесье.
Севка, уже мысленно окрестивший приятеля Лориэны «эльфийским Джеймсом Бондом», все понял и не стал настаивать. Тем более, что Тариэль взял на себя присмотр за лагерем и сразу занялся распределением часовых. Эльф резким окликом остановил Ксеренетиль, рвавшуюся поехать с остальными. Под его суровым взглядом девушка сникла и покорно вернулась в палатку.
Руянский кучер – погонщик спурсов – крепкий неразговорчивый мужик в красной косоворотке, широких черных шароварах и черной же фуражке, залихватски надвинутой набекрень, оказался настоящим лихачом. Он гнал неповоротливых зверей так, как будто участвовал в гонках Формулы-один и рассчитывал взять первый приз. Пассажиров неустойчивого возка растрясло настолько, что это можно было бы счесть местью за вчерашнюю осаду города. К счастью, путь оказался недолгим. Минут через пятнадцать гости предстали перед руянским князем. Вылезая из повозки, Севка показал кучеру кулак. Тот в ответ лишь недоуменно пожал плечами. Князь Любомир встречал дорогих гостей у входа в собственные хоромы.
Мясоедов, по понятным причинам, не сумевший ничего разглядеть вчера, с интересом осматривался по сторонам.
Город показался Севке светлым и чистым. Мостовые были выложены разноцветным булыжником, а каменные дома богатеев, хоть большей частью и одноэтажные, напоминали солидные особняки обитателей Рублевки. И даже домишки победнее выглядели ухоженными и аккуратными.
Мясоедов никогда не был сторонником просвещенного феодализма. Как рок-музыкант он скорее имел склонность к анархии, но бабулино специфическое воспитание и гены орского владыки привили ему некоторую терпимость к ненавязчивым формам власти. Идеальным Севка считал государство, которое оставляет людям максимум свободы. Он уважал властителей, умеющих избежать искушения вседозволенности и с толком распорядиться властью, давая жить другим. А выборный руянский князь, похоже, неплохо делал свое дело и не слишком зарывался. Хотя Севка и мог кое-что ему припомнить: он машинально потер затылок, куда вчера угодила раскаленная кочерга Глеба. Без сомнения князь собирался объяснить вчерашнее недоразумение высшими государственными интересами. И Севка даже мог его понять – руянский властитель защищал свой город.
Однако Любомир был далеко не самоотверженным аскетом. Трехэтажный особнячок князя – младший брат московского кремля, мечта российского олигарха – был окружен роскошным садом. В глубине сада виднелась дорожка, выложенная деревянными досками и обсаженная вечнозеленым кустарником, которая вела в уютный каменный сортир. Позади дома теснились хозяйственные постройки, в том числе, и «конюшня», куда наблюдатели сами отвели своих спурсов – свирепые зверюги вряд ли дались бы в руки незнакомцу, ну разве что только эльфу.
У черного входа суетилась обслуга, откуда-то доносились аппетитные запахи. Заметив заинтересованные взгляды гостей, князь приосанился и пригласил всех пройти в переговорную залу. Похоже, Севка не ошибся – сначала предстояла разборка, потом – попойка.
В зале уже дожидались знакомые советники, богатые горожане, неизменная стража – Севке даже показалось, что он узнал Хоря, – несколько эльфов, высоких, темноволосых, в просторных зеленых одеждах, – по-видимому, пресловутые темные эльфы Светлолесья, – и даже двое гномов. Гномы скромно держались в сторонке, беседуя о чем-то своем. Эльфы вели себя высокомерно, как хозяева, поглядывая на руянскую знать сверху вниз. Один из эльфов выделялся среди сородичей броской внешностью и надменным видом – их компанию тоже, по-видимому, возглавлял какой-то темноэльфийский князек. Присутствовала в зале и княжна Святослава в неизменном сарафане, скромно державшаяся у стеночки неподалеку от группы эльфов. Вид у девушки был не слишком счастливый.
Князь подошел к советникам, взял у седобородого желтоватый лист потертого пергамента и продемонстрировал Севке.
-Вот оно! – громогласно заявил он, привлекая внимание присутствующих. Разговоры смолкли, и гости уставились на Любомира, ожидая дальнейших объяснений.
-Подметное письмо. Это и есть причина вчерашней обиды. Все случилось от злого навета, – князь не стал томить гостей ожиданием. – Третьего дня в стражу поступил донос о том, что орки, по наущению врагов наших, собираются напасть на Руян и истребить горожан в отместку за прежние обиды. Понятно, что мы обеспокоились, и, – тут князь запнулся, подыскивая походящее слово. Нашел: – И решили доискаться правды! По воле случая, в сети попался ты, орчий владыка, а не по умыслу злому!