Для меня ноябрь 1989 года был отмечен двумя прежде незнакомыми чувствами: свобода и новый вкус жизни. Я говорю это без всякого пафоса. Первое не требует объяснений, а второе открылось вдруг с расширением жизненных горизонтов. В этом плане многое из того, что обещал Запад и чего мы ожидали от Запада, было реализовано, потому что в процессе подвергалось переработке и усвоению. Несмотря на трудности, многие на Востоке материально стали жить гораздо лучше, о чем можно было только мечтать. Другие устроили свою жизнь так, как и не надеялись. И лишь одно не исполнилось для подавляющего большинства: желание участвовать в строительстве и жизни этого общества. Так появились «фрустрированные счастливцы»[66]. По словам Инго Шульце, Восток оказался в положении отвергнутой невесты. В кратком изложении начало девяностых выглядело так: «Вместо объединения, в котором Запад так же тщательно подвергся бы пересмотру, получилось банальное присоединение. Последствия для Востока известны: 70 процентов деиндустриализации (больше, чем в любой другой стране Восточной Европы), 4 млн безработных, 2,2 млн семей в соответствии с законом о «реституции собственности» либо потеряли свои квартиры, дома или земельные участки, либо опасаются за них. Неудивительно, что рождаемость в таких условиях резко упала. Трастовое агентство[67] и так называемое бремя старых долгов ‹…› привели к тому, что территория бывшей ГДР стала рынком сбыта, щедро субсидируемым государством и без экономической конкуренции»[68].
Конечно, федеральному правительству того времени элементарно не хватило понимания того, что из демократических и символических соображений для воссоединенной Германии пристало бы написать новую общую конституцию и новый общий гимн, а не сохранить старый, без первых двух зараженных шовинизмом строф. И новая конституция, и новый гимн стали бы символически важным шагом к единству. Но Запад не считал нужным что-либо менять. Запад должен просто оставаться Западом, а Восток, само собой, сделаться Западом, хотя при этом делалось все, чтобы он стал закоснелым «Востоком». Теперь уже очевидно, что это, несомненно, было колоссальной ошибкой и, так сказать, родовой травмой среди множества других. Как выразился Пер Лео, «основополагающий недостаток второго немецкого национального государства» заключается в «зацикленности на менталитете прежней Федеративной Республики»[69]. В середине девяностых бундестаг со скрипом – 338 голосов против 320 – принял решение о переезде из рейнской провинции в новую старую столицу Берлин. Все западногерманские чиновники, отправлявшиеся на Восток, получали к своим зарплатам щедрые бонусы, прозванные в народе Buschzulagen («буш-надбавки»), по аналогии с выплатами кайзеровским чиновникам, отправлявшимся в колониальные страны (буш) Африки.
Вместо совместной работы над новой конституцией и новым гимном Запад не придумал ничего лучшего, как принять программу с одиозным названием Aufbau Ost («Переустройство Востока»). Из опубликованной переписки Кристофа Хайна и Эльмара Фабера мы знаем, что Aufbau Ost родом из Третьего рейха! Уму непостижимо! По поводу этого скандала Хайн пишет: «Странно, однако, это обращение к языку Третьего рейха. Само словосочетание “переустройство Востока” как наименование экономической политики по адаптации новых федеральных земель к Западу также происходит от Lingua Tertii Imperii[70]. Главное управление планирования рейхскомиссариата[71] разработало планы по колонизации и германизации завоеванных частей Восточной Европы. Экономический штаб Ost, отвечавший за эту программу, иезуитски назвал ее “Переустройство Востока”. Как, кому пришло такое в голову, в 1990 году использовать тот язык?! После 1945 года во вновь образованной Федеративной республике не произошло смены элит, напротив, те же высокопоставленные чины в армии и секретных службах, госслужащие, политический персонал, внутренние и внешние службы, начальники от науки, здравоохранения и образования – все скопом браво шагнули в новые элиты. Было это десятилетия назад, а между тем к власти пришли дети тех элит, теперь уже дети их детей. Не напоминает ли задействование LTI воскрешение старинной песни времен Крестьянской войны: “Geschlagen ziehen wir nach Haus / Unsere Enkel fechtens besser aus”»[72][73].