Этот изящный любовник, кажется, не строит никаких связанных со мной планов, кроме ужина и занятий любовью, а я тревожусь, вопрошаю собственное сердце, становлюсь похожим на всех тех, кого презирал, скоро, прежде чем обнять, я начну внимательно изучать его, колебаться, произносить: «Если Вас это не затруднит…» — а может, даже спрошу: «Когда мы снова увидимся?» — тем тоном, который заставляет человека отвечать: «Пока не знаю!» Эта идея так сильно не понравилась Полю, что он разбудил Орланду — решительно и таким способом, который не оставлял сомнений в его намерениях. Ответная реакция оказалась более чем приязненной, что ничуть не уменьшило растерянности.
Альбер был слишком серьезно выбит из колеи собственной злостью из-за поездки в Гонконг и невероятным появлением у Алины сводного брата, чтобы читать или просто спокойно заснуть. Алина никак не могла успокоиться: вдохновение фонтанировало, мысленно она продолжала рассказывать историю, придумывая тысячи дополнительных деталей. Каждый из них переживал и колыхался в одиночку, на своей половине двуспальной кровати, что получило естественное завершение в виде совместного «трепыхания».
Вот так Алина и Орланда, разделенные в пространстве, одновременно вознеслись в поднебесье, куда, если верить слухам, бедняжка Вирджиния так и не попала.
День седьмой: четверг
Орланда провел ночь у Поля Рено. Они проснулись — синхронно — и вместе позавтракали.
— Кстати, — жизнерадостным тоном сказал молодой человек, — я не забыл, что вы не любите длительных связей, так что, если я вам надоел, валяйте, говорите, я не обижусь!
— И думать забудьте! — Поль отреагировал настолько стремительно, что сам испугался. Он добавил: — Пока, во всяком случае. Две ночи — это еще не связь, к тому же вы — очаровательный партнер.
— А вы — слишком добры.
У Орланды был довольный вид, и Поль почувствовал себя счастливым, но тут же разозлился на себя за эту радость. В душе он издал мучительный стон.
Они вместе вышли из квартиры. Орланда, поколебавшись мгновение перед «Миссис Паркингтон», решил посвятить день занятиям.
— Хотите, я вас отвезу? — предложил Поль, открывая дверцу своей машины.
— Да нет, спасибо, я хочу пройтись! По-моему, погода скоро испортится, взгляните, какие тучи набежали. Попробую ухватить последнее солнышко.
«Интересно, он что, хочет скрыть, где живет?» — думал Поль, отъезжая.
«Ну да, конечно, только не от вас!» — мог бы ответить Орланда, который двадцать минут спустя оказался перед дверью собственного дома. Молодая женщина, подпиравшая в ожидании стену, с ходу накинулась на него:
— Ну наконец-то! Что за жизнь ты ведешь, Люсьен? Не снимаешь трубку, дома не бываешь, из газеты ушел, никто ничего про тебя не знает, мама обстоналась, Мари-Жанна меня совсем достала, Жак — если помнишь, он ждал тебя на крестины! — рвет и мечет, ему пришлось срочно искать замену.
И так далее, и тому подобное, и бля-бля-бля, и бум-бум-бум… Некий Жорж — а может, Жерар — черт их там разберет! — оскорблен в лучших чувствах, потому что ему отвели роль крестного отца «второй свежести», а еще какой-то Андре, которого Люсьен должен был, как и каждую неделю, сопровождать к антиквару… Короче — маленький мирок Люсьена волновался, бурлил, бурчал и жужжал. Орланда видел их, как наяву, в куртяшках из кожзаменителя со множеством молний.
Он вздохнул, впустил гостью, и она тут же заметила разложенные на столе учебники.
— А это что еще такое? Учишь геометрию?
Он был уверен: сестра Люсьена Лефрена уж точно знает, закончил он среднюю школу или нет. Но как вытащить из нее столь важную для него информацию? Он изучающе взглянул на Анни. Никакой косметики на лице, светлые, густые, как у брата, волосы собраны в пучок, заурядная юбчонка, чистая, тщательно отглаженная блузка и трикотажная курточка (никакой искусственной кожи!), за спиной — большая сумка-рюкзак.
— Ты не в больнице? — Он задал вопрос наугад — и попал.