Дарик испуганно прошептал:
— А они не придут? Не будут... стрелять?
— Нет,— успокоил Андрейка, и что было силы пустился
к дому.
Так началась их дружба...
— Ты подожди, не уходи. Мне теплее с тобой,— просит
Дарик.
— Хорошо, я посижу немножко.
Андрейка поправил принесенную из дома подушку, заботливо
укрыл Дарика старым стеганым одеялом и спустя полчаса
выбрался наверх. Побежал к дому. Он знал, что на окраине
фашистов нет, но можно наткнуться на разъезд патрулей,
и тогда беда.
Бесшумно Андрейка открыл дверь, разделся и ближе придвинулся
к Геннадию. Согнулся калачиком, несколько раз
вздохнул от пережитого волнения и заснул.
На рассвете проснулся первым. Не шевелясь, Андрей долго
лежал с открытыми глазами, потом тихо встал, оделся и
вышел во двор.
Розовело небо. Андрейка глубоко вдохнул утренний свежий
воздух, посмотрел на выгон и только собрался лезть под
порог к спрятанным от фашистов курам, чтобы посыпать им
зерна, как показался Геннадий.
Перебирая овес в маленьком проржавленном ящичке, Андрейка
вопросительно взглянул на него.
— Ты хочешь у меня что-то спросить? — понял Геннадий.
— Да, хочу. Скажи честно, ты не знаешь где наша армия?—
Честно отвечаю: не знаю.
— А я думал, раз ты городской и побойчее нас, то знаешь,—
разочарованно протянул Андрейка.
— Да я узнаю, честное слово, узнаю и скажу, когда еще
придем. Дядя Коля говорил, я слышал, через неделю-две
мы опять здесь будем.
— И тогда скажешь? — с надеждой посмотрел на него
Андрейка.— Мне очень нужно, понимаешь?
«ПРИДЕШЬ КО МНЕ!»
≪Что же ты ничего не предпринимаешь, Вадим? Ты же
комсомольский секретарь,— думал о себе Вадим, распиливая
вместе с матерью сучковатое дерево, принесенное им из лесу.—
Незнакомые тебе мальчишки вытащили из немецких машин
аккумуляторы и побросали их в овраг. Как тогда немцы
бесились! Генка где-то пропадает, может, и он что делает.
Таня Соколова и та уже героический поступок совершила,
Тольку освободила. Пусть вместе с Ниной Васильевной.
Пусть!≫.
И вдруг Нина Васильевна предстала перед ним не просто
учительницей. Она же коммунистка. Как он не подумал об
этом раньше! И приглашала она его к себе! Наверное же, не
блины есть!
— Дурак! — выругался он вслух.
— Кто дурак? — спросила мать, худенькая черноволосая
женщина.
— Я.
— Это почему же?
— Потому, что к учительнице не пошел.
— А что тебе там?
— Надо, мама.
— Раз надо, иди.
Мать была уверена, что Вадим глупостей не натворит.
Ее муж приучил сыновей — старшего Сергея и младшего Вадима—
к рассудительности и самостоятельности. Сейчас, когда
Сергей и отец были на фронте, Вадим стал особенно серьезным.
Вадим аккуратно сложил в сарае дрова, переоделся и отправился
к учительнице.
У Нины Васильевны встретил Толика Володина, Таню Соколову
и Валю Зорину. Они оживленно разговаривали. Оказывается,
все были очень хорошо осведомлены о том, где что
происходит. На заводе ≪Красный металлист≫ почти ежедневно
выпускают брак. Возле Пелагиады поезд сошел с рельсов
и, говорят, что это не единственный случай. По городу расклеены
приказы о мобилизации юношей и девушек в Германию,
а рядом — листовки, призывающие бороться с оккупантами.
Вадим спросил у Анатолия, как он живет. Отвечая на вопрос,
Анатолий поймал на себе внимательный взгляд Шевцова.
≪А Толька-то взрослее стал≫,—’подумал Вадим.
— Вам нужно быть дружнее сейчас, чаще встречаться,—
посоветовала учительница, провожая ребят.
— Вадим, ты можешь задержаться?— обратилась Нина
Васильевна к Шевцову.
Когда они остались вдвоем, Нина Васильевна усадила
Вадима за стол, сама села напротив.
— Вадим, я верю в твердость твоего характера, поэтому
буду с тобой откровенна. Но прежде ответь: ты что, сложил
с себя полномочия комсомольского секретаря?
— Нет, Нина Васильевна! Вот я и пришел, чтобы посоветоваться
с вами, что делать?
— Тогда вот что. Свяжись со своими комсомольцами, с
надежными ребятами. Возьмите под наблюдение здание гестапо.
Присмотритесь, кто часто ходит туда из русских. Проследите
потом, где он живет, узнайте у соседских ребят его
имя и фамилию и сообщите мне. Разумеется, Вадим, что о
моем разговоре с тобой никто не должен знать. Никто. Понял?
Это одно. Другое. Молодежь забирают в Германию. Вы
можете этому помешать. Как это сделать? Возле фашистских
воззваний пусть ребята наклеивают наши листовки. Поручи
это расторопным парням и девчатам. Кстати, привлеки и
Геннадия Голенева. По-моему, его боевой характер подходит
к любому заданию. Только держи его в руках, чтобы он головы
не терял. Смелость ведь тоже должна быть умной. Он
недавно на улице наскочил на меня,— учительница улыбнулась.—
Взъерошенный, как воробей. Что с тобой, спрашиваю.
Говорит, немцев навел на ложный след— они одного товарища
искали. Ну, немцы почувствовали, что мальчишка крутит,
и за ним... Да ты знаешь его, на всю школу был самым
отчаянным! Словом, ты, Вадим, смотри. И зря никуда не
лезьте. Понял? Дня через два придешь ко мне.
— А листовки мы сами напишем, Нина Васильевна?
— Я сказала, придешь ко мне!
КОМСОМОЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ
Ольга Ивановна уже в который раз заглядывала в опустевший
чемодан. Что продать, чтобы купить хлеба и картошки?
А сегодня Ольга Ивановна сказала:
— Я больше не могу...— Слезы задрожали у нее на ресницах.
И, чтобы не показать их, нагнулась, будто в поисках
шпильки, а сама украдкой вытерла глаза.
— Больше ты, мама, не пойдешь менять вещи. Я буду
работать.
Геннадий видел, как вздрогнула мать.
— На немцев? Нет, нет, сынок...
— Да, мама,— твердо сказал Геннадий.— Нас же трое,—
он показал на маленькую соседскую девочку Галю. Она подняла
бледное личико на Геннадия, указательным пальцем
старательно ковыряла дырочку в сатиновом платьице.
...Отец Гали погиб в самом начале войны. Мать осталась
одна с тремя детьми. Получала на детей пенсию, сама работала.
Жили не богато, но и безбедно.
С приходом гитлеровцев поняла: не прокормить ей, нет,
не прокормить троих детей... Хоть и устроилась на хлебозавод,
грузчицей в цех. Из-за лишнего куска хлеба работала
часто по две смены.
Голеневы старались, как могли, помочь этой семье. Особенно
жалели маленькую Галочку, синеглазую, с крошечными
косичками — на чем только и ленточки-тряпочки держались!
И девочка привязалась к ним, а за Геннадием так
и ходила по пятам. Мать уходила на работу, Галочка тут
же являлась к Голеневым.
— Что сегодня будем?—деловито всякий раз спрашивала
она Геннадия. И Геннадий предлагал ей много всяких, одно
важнее другого, ≪дел≫, но почти всегда первым Галиным же26
ланием было жарить кукурузу — и интересно, и поесть
можно!
Геня брал Галочку на руки, доставал из кармана желтые
зерна и бросал их на плиту. Когда кукурузинки начинали
подпрыгивать и распускаться, словно маленькие белые цветы,