работал истопником в гитлеровском штабе. Внимание привлек
народ, собравшийся на углу Советской улицы. Люди
оживленно разговаривали, а тем, кто подходил впервые, показывали
на здание кинотеатра.
Николай Иванович ахнул от неожиданности. Лозунг на
ярко-красной материи призывал: ≪Ставропольцы, боритесь с
врагом! Гитлеру капут!≫ Он увидел, с какой злобой сорвали
лозунг два солдата, заметил в толпе Геннадия. Вид у Геннадия
был торжествующий. ≪Он!≫
Николай Иванович подозвал его, взял за руку.
— Идем.
Когда они скрылись за углом, Николай Иванович остановил
Геннадия.
— Ты?
— Я и Миша.
— Так, ясно... Крутился-то зачем в толпе? У тебя же в
глазах всякий прочтет, кто это сделал. Вообще-то молодцы,—
неожиданно улыбнулся Николай Иванович.— Не рискуйте
только больше. А листовки ты видел?
— Я их раск... я о них рассказывал кое-кому,— вывернулся
Геннадий. Про себя подумал: ≪Не скажу же ему, что и листовки
расклеивал, еще хвастуном сочтет≫.
Дома Геннадий уселся за стол, вырвал из тетради лист
бумаги, взял химический карандаш. Задумался. Медленно
вывел первые слова: ≪В подпольную комсомольную организацию.
От ученика седьмого класса Голенева Геннадия Ивановича
≫. Погрыз кончик карандаша. Снова склонился над столом.
≪В нашем городе враг. Мы боремся с ним. И в такое время
я не нахожусь в рядах комсомола! Я обещаю быть стойким,
честное слово! Я борюсь и буду бороться, как умею. А
придет время, прошу вас, товарищи, назвать и меня членом
великого Ленинского комсомола. Г. Голенев≫.
Геннадий перечитал.
— Что ты там сочиняешь?— услышал он вопрос матери.
≪Скажи ей, опять забеспокоится. Лучше не скажу≫.
— Да, так. Из-за гитлерюг этих и писать разучишься.
Геннадий поднялся по лестнице на чердак, осмотрелся.
Увидел в самом углу треснувшую балку, засунул в нее заявление...
НА ЛЫСОЙ ГОРЕ
После бомбежки советские самолеты легли на обратный
курс. В небо поднялись вражеские истребители. Завязался
бой. Геннадий сидел на крыше, подняв голову вверх. Машина
с черной свастикой начала падать, оставляя за собою дымный
хвост.
— Фашист горит! Наш победил!— кричал тогда Геня не
помня себя.
Но однажды сбили советский самолет. Он упал далеко за
городом, Геннадий помчался к Вадиму.
— Вадим, там,— Геннадий махнул в сторону Лысой го*
ры,— наш самолет упал. Бежим.
Заскочили за Мишей и напрямик, минуя проезжие дороги
и вражеские контрольные посты, торопились к месту катастрофы.
Вот они уже почти у цели. Но там, у догорающего самолета,
хозяйничали гитлеровцы. Обшарив все, они уехали. Ребята
подбежали к дымившемуся самолету, вернее тому, что
было раньше самолетом. Возле него в обгоревших черных
комбинезонах лежали два летчика.
— Мы их похороним,— решил за всех Вадим.
— Похороним по-настоящему, завтра. И с цветами,— Геннадий
сжал кулаки.
Дорогой ребята выработали план. Голенев зайдет к Вале
Зориной и через нее даст задание девочкам собрать цветы.
Вадим и Миша придут на гору с лопатами.
Валя сама увидела в окно подходившего Геннадия, выбежала
навстречу, потянула в дом.
— Что так давно не был?— Валя радостно смотрела на
Геннадия.— Да ты садись, садись!— суетилась она, пододвигая
то стул, то табуретку.
— Некогда, Валя, я по делу. Вот что...— Геннадий рассказал
Вале о задуманном.
— Так идем к Нине Васильевне, там у нее девочки сейчас
собрались. Еще бы немного, и меня ты не застал,— уже
закрывая дверь, досказала Валя.
...В назначенное Геннадием время девочки с цветами,
спрятанными в корзины, подходили к условному месту.
— Ну вот, хорошо, а то меня ребята заждались там.
— Геня, мы с тобой,— попросила Валя.
— А не боитесь?
Таня и Валя переглянулись.
— Ну ладно, идите по двое, чтобы не вызвать подозрений.
Геня и Валя первыми начали подниматься по дорожке,
ведущей в лес.
Вадим и Миша ждали у свеженасыпанного холмика. Голые
ветки кустарника свисали на могилу. Завидев Геню и девочек,
Миша поднялся, замахал руками.
— Как ты долго,— упрекнул Вадим.
— Девочки цветы искали, пришлось ждать.
— Мы бегали на окраину города к садоводам и собирали
по цветочку, сейчас ведь цветов уже мало,— оправдывалась
Валя.—
А мне Толик помог. Он знает всех цветоводов своей
окраины,— шепотком проговорила Таня, словно боясь разбудить
тех, кого уже приняла земля.
— Когда вернутся наши, мы им памятник поставим,—
Вадим встал возле холмика.
— И высечем на камне: ≪Здесь похоронены советские летчики.
Погибли в воздушном бою в 1942 году≫.— Геннадий
встал возле Вадима.
Девочки склонились над могилой, обложили ее венками.
— Когда хоронят героев, всегда салютуют их памяти. А
мы... а мы давайте споем. Тихонько!— И Геннадий первый
начал свою любимую песню:
Орленок, орленок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли веселые хлопцы,
В живых я остался один!
Песню подхватили.
Здесь на широком просторе она звучала как гимн смелым
и храбрым.
«ГОВОРИТ МОСКВА»
В квартире Голеневых долго не зажигали огня. Вполголоса
обсуждали слышанное днем: будто фашисты заняли
Ленинград. Ольга Ивановна вздыхала и в который раз
спрашивала: ≪Неужели это правда?≫ Геннадий сосредоточенно
покусывал губу.
— Идея! У фрица в машине стоит радиоприемник. Хотите,
он сейчас будет нашим? — Геннадий вскочил.
— Не дури, Геня,— строго оборвала его Ольга Ивановна.
— Ну, я осторожно.
— Нет!
Геня молча залез под одеяло и, прищурившись, наблюдал
за матерью. На какое-то мгновение ему сделалось стыдно,
что он причиняет ей боль, беспокойство. Мысленно расскаял-
ся, обещал вести себя тише воды, ниже травы. Раскаяние было
искренним, но не долгим.
Утром Геннадий решил окончательно: приемник у него
должен быть!
...Следующая ночь выдалась ветреной и дождливой. Геня
пробрался на старый двор. Вблизи скрипнула дверь, послышался
легкий мужской кашель. В темноте выросла фигура
мужчины. Геннадий притаился. Мужчина ушел.
Геннадий пролез между машинами. У одной остановился,
беззвучно открыл дверцу, влез в кабину, нащупал радиоприемник.
Сделалось страшно. Показалось, что вот сию минуту
на него набросятся, схватят... Прошла секунда, другая. Шагов
часового не слышно. По крыше машины сильнее забарабанил
дождь. В такой ливень часовой вряд ли появится опять.
Домой вернулся благополучно. В темном коридоре оставил
грязные ботинки.
Ольга Ивановна не спала. Даже при тусклом свете коптилки
Геннадий разглядел бледное от беспокойства лицо матери.
Он бережно поставил приемник на табурет.
— Мамочка, не сердись. Мы же Москву услышим!
— Ты погубишь себя, Геннадий!
— Мама, но как же иначе? Мы должны узнать, что делается
в мире, что с Москвой? Давай пока спрячем его в сарай...
Утром пришел Миша. Геннадий рассказал о своей добыче.